Александр Матюхин - Целующие солнце

Лена склонила голову, и мутный свет от лампы, смешавшись с темнотой, преобразил черты ее лица. Я открыл рот от удивления. В груди зашевелилось давно забытое, поросшее травой, покрытое пылью времени, или даже укрытое в белый саван желание. Оно было таким горячим, таким неожиданным.

— Замри! — шепнул я и полез за фотоаппаратом, — я должен тебя сфотографировать. Немедленно. Сейчас же!

— Я не против, — шелестом губ ответила Лена, — фотографируй, сколько влезет.

И я слился с фотоаппаратом, с таким близким другом, почти братом, с верным товарищем, который в свое время много раз выручал меня, и помогал мне, и был рядом, и никогда не предавал. Это я предал его, когда мне все надоело. Я очистил карту памяти, протер объектив, и положил его в сумку на самое дно. Я не фотографировал уже два месяца. А до этого когда-то давно растерял, словно старик зубы, последнее желание и только работал-работал-работал…

А сейчас мы с ним встретились, старые друзья, братья.

«Ну, здравствуй, брат».

«Здравствуй».

«Давно не виделись, черт возьми».

«Да. С того момента, как ты уложил меня на дно сумки, когда собирался в аэропорт».

«Как же я мог не заметить, что ты грустишь? Смотришь на меня тусклым взглядом, а в нем столько грусти, столько тоски, столько разочарования».

«А я, честно признаться, уже и не надеялся, что ты когда-нибудь возьмешь меня в руки».

«Ну, а вот видишь, как все повернулось. Мы с тобой в подвале, в темноте фотографируем самую красивую женщину на свете».

«Ага, погляди, как она божественна. В этом ракурсе. Окутанная дрожащими тенями, обласканная робким светом, крадущимся по изгибу тонкой шеи».

«Ты такой же влюбчивый, как и я».

«А ты — как я».

«Ну, правильно, мы же братья».

«Когда-то давно мы были вместе. Влюблялись, жили, горевали и радовались».

«Мне так грустно без тебя».

«Мне тоже».

Я заполнил карту памяти на наполовину, прежде чем заставил себя остановиться. Лена не шевелилась, сигарета истлела в уголке губ.

— Ты совершенно безумный человек, — сказала она, заметив, что я закончил.

— Стараюсь.

— Нет, я, конечно, подозревала, что творческие люди все сумасшедшие, но видел бы ты себя минуту назад! Жуть!

Лена легко соскользнула с трубы и поправила халат.

— Дашь посмотреть, что получилось? — спросила она, щелчком отправляя сигарету в темноту.

— Вообще-то я не показываю фотографии, пока не обработаю как надо, — робко запротестовал я.

— А если мне отрежут ногу и увезут куда подальше?

— Ну, зачем же так. Ты вон как легко прыгаешь.

— Это от творческого возбуждения. И не забывай, что я на лекарствах. Наркоманка какая-то, тьфу…

Я не ответил. Я был поглощен фотоаппаратом. Мои пальцы почти неосознанно скользили по его поверхности, я заново вспоминал каждый его изгиб, каждую вмятинку и шероховатость.

Лена вдруг застыла, прислушиваясь. Я тоже насторожился. Мне показалось, всего лишь на мгновение послышалось, будто я слышу чьи-то шаги. Кто-то крался в темноте. Осторожно крался, словно хищник к жертве, чтобы не спугнуть раньше времени…

— Журналюги, — одними губами шепнула Лена, — убираемся отсюда.

Я недоверчиво покачал головой. Ну, зачем им сюда соваться?

— Прошлое идет за тобой по пятам, — шепнула Лена, — вот приставучее! Побежали!

Она развернулась и, обогнув сетчатый забор, скрылась в темноте. И в этот момент я вновь услышал скрип подошв по пыльному полу. И чей-то напряженный хриплый шепот. Мурашки пробежали у меня по затылку. Я заторопился следом за Леной, прочь от света. Темнота ласково предлагала спасение, распахнув свои объятия. Я нырнул в них, словно вернувшийся блудный сын. И темнота не отказала, темнота приняла, окутала, приласкала.

Я вновь включил подсветку фотоаппарата. Он старался, как мог.

— С возвращением, — сказала Лена откуда-то спереди.

Поясница болела, не переставая. Я представил себе, как вернусь в палату, грязный, вспотевший, измотанный. У меня разойдутся швы, кровь будет сочиться из раны по больничным штанам. Тапочки оставят мокрые следы на кафельном полу и линолеуму. Я загажу простынь на кровати. От меня будет плохо пахнуть, а доктор будет меня отчитывать, может быть, даже ругать и угрожать переводом в другую больницу. Но я не буду возражать. Да, виноват, да, шлялся неизвестно где, да, наплевал на дисциплину и на собственное здоровье. Бейте меня, доктор, укоряйте. А я буду сидеть с фотоаппаратом в руках, и наслаждаться ощущением вернувшегося наслаждения.

Как-то так.

Мы шли в темноте по узкому коридору. С одной стороны тянулись трубы, с другой была голая влажная стена. Под ногами валялся какой-то мусор, иногда звенели неосторожно задетые бутылки. Некоторое время мы шли молча, сворачивая куда-то, петляя, углубляясь в странный подземный лабиринт. Шагов за спиной я не слышал, но почему-то чувствовал, что где-то там, позади, нас преследуют. Идут по пятам…

— Нового акробата звали Васей, — неожиданно сказала Лена, — он присоединился к нашему цирку в Волгограде. Отличный акробат, талантливый, трудолюбивый. И красив до безумия. Большие коричневый глаза, широкие плечи, густые кучерявые волосы… м-мм… простыми словами не описать. Наверное, разбил не одно девичье сердце. Как только я увидела его, тут же поняла, что пропала. Действительно пропала. Раз и навсегда. А он был женат на какой-то бледной девчушке, стервозной и худой, словно жердь. Она ревновала его к каждому столбу, контролировала каждый шаг, цепкой хваткой своих тонких пальчиков держала его за горло. Вася на тренировку — она за ним. Вася в кафешку с друзьями — она следом. На выступлениях всегда была за сценой, а после выступления тащила его в вагончик, подальше от людских глаз. Все знали, что Вася с ней страдает. Ну, знаешь, иногда такое видно. Женился он на ней то ли по глупости, то ли из жалости. Я лично подозреваю, что без колдовства не обошлось. В общем, Васе с ней было тяжело. А мне было тяжело без Васи. Через какое-то время я поймала себя на мысли, что думаю о нем все время. Я специально выходила из своего вагончика-конторки, вроде как прогуляться, а на самом деле посмотреть на его репетиции. Вскоре я знала наизусть все его расписание и как-то ненавязчиво, но периодически, попадалась ему на глаза.

Лена внезапно остановилась, и я едва не столкнулся с ней. Луч света заметался по стенам и трубам. Где-то неподалеку гулко и равномерно капала вода.

— Что-то мне не нравится эта тишина, — сказала Лена.

— Ты же хотела приключений, — шепнул я.

— Посмотри вперед, Фил… и выключи подсветку.

Темнота вновь вступила в свои права. Но ненадолго — спустя пару секунд я разглядел впереди прыгающие по стенам яркие лучики света. При этом в тишине было слышно лишь наше дыхание и звуки капающей воды. Лучи то перекрещивались, то расходились в разные стороны, то упирались в пол.