Александр Матюхин - Целующие солнце

Все эти ложные воспоминания, мгновенно родившиеся из ниоткуда, пронеслись ураганом в голове. Я открыл было рот, чтобы озвучить свои мысли, но в этот момент deja vu улетучилось. Так я и остался с открытым ртом. Никого я тут не знал. Да и каким бы образом я оказался бы тут раньше, чем сейчас? Не с моим плотным графиком, увольте. Алёнка всегда грезила севером. Она мечтала полететь на Аляску, в Мурманск или куда-нибудь в Сибирь, чтоб подальше от цивилизации, чтоб медведи и заснеженные степи, чтоб можно было кататься на лыжах, а от холода сводило челюсти и краснел нос. Но это были ее мечты — не мои. Я, если б знал, как все закончится, может и увез бы ее подальше от цивилизации, но я же не умею предсказывать будущее… я и в настоящем запутался, как рыба в сетях…

Мы ехали еще с полчаса и добрались до поселка. Он вынырнул из-за резких поворотов и холмистых сопок зелеными заборами с колючей проволокой и полосатыми трубами заводов, из которых не просто шел, а валил густой серый дым — какая-то странная, но неизменная атрибутика большинства городов. Потянулась асфальтированная дорога, блестящая от влаги, наполненная мутными лужами в неровных впадинах. Мелькнули ряды гаражей, а уже за ними потянулись пятиэтажные «хрущевки», разбросанные по всей бывшей Стране Советов, живые памятники светлого будущего и не очень светлого настоящего. Вечерело, вдоль дороги загорались первые фонари. Брезентовый как-то внезапно замолк, а Толик со скрипом протер стекло, сощурился и пробормотал:

— М-да, вот и вернулись, ёшкин кот!

— Куда забросим гостя из столицы? — спросил Брезентовый, не поворачивая головы. — У меня сегодня грибы на ужин.

— А мне бы до Катьки дозвониться, — сказал Толик и полез за телефоном.

— Ко мне он едет, — сказал Артем, — у вас дома жены, дети, шум, бедлам, грибы какие-то… а у меня тихо и спокойно. Дайте человеку отдохнуть до завтра, а там будем решать.

— Да я не то, что бы устал… — смутился я, — и всего на пару дней…

— Про рыбалку не забудь на следующей неделе! — напомнил Брезентовый. — Я тебе, уважаемый, не прощу, если уедешь раньше времени. Или ты сильно куда-то торопишься?

— И про коньяк! — вставил Толик.

Я пожал плечами.

— В Мурманск хотел…

— Думаешь, в Мурманске лучше? — удивился Брезентовый. — Или, может думаешь, в каком-нибудь Владивостоке лучше? Ничего подобного. У нас в Снежногорске все хорошо, все есть. Лес? Есть. Сопки? Есть. Грибы, ягоды? Собирай пожалуйста, хоть засобирайся! На рыбалку или на охоту хоть сейчас. Зимой — лыжи, санки, сугробы, снеговики. Летом, блин, тоже развлечений навалом. А воздух, чувствуешь? Воздух-то какой свежий!

Я невольно потянул носом воздух.

— Значит так, — сказал Артем, обращаясь к Брезентовому, — нечего тут разглагольствовать. Человек устал, хочет выспаться, едет ко мне. И точка.

— Значит, вас завезти? — легко согласился Брезентовый.

— Завези, — согласился Артем.

— И вы ляжете спать в полшестого вечера?

— Не умничай!

— Кто тут умничает? — рассмеялся Брезентовый. — Со мной один раз такой случай был, закачаетесь…

И за десять минут Брезентовый выдал научно-популярную историю о том, как он однажды ходил в лес на охоту, долго сидел в какой-то зловонной луже, стерег диких уток, застудился, пришел домой весь больной, немощный и вообще никакущий, разделся, помылся, лег спать около девяти, а проснулся в полдесятого, только через день. То есть проспал больше суток. Жена, по какому-то стечению обстоятельств, в те же сутки ушла на дежурство в котельную, а поскольку тогда случились дни острейшего семейного кризиса («Да, пил, — качал головой Брезентовый, — признаю, ругался на Лариску почем зря. Но ведь бросил же, бросил!»), то жена ни разу даже не позвонила, таким образом решив проучить нерадивого супруга. В общем, история закончилась хорошо, Брезентовый потом как раз бросил пить, но до сих пор не может понять, каким это образом он проспал больше суток.

Брезентовый с Толиком уехали, а Артем повел меня к многоэтажному дому, не блочному, как все вокруг, а из красного кирпича.

— Так от кого бежишь? — неожиданно серьезно спросил Артем.

— Я?

— Ну, не я же. Я здесь живу. Бежишь, ведь верно? — Артем посмотрел на меня внимательно, серьезно.

— Видимо, да. Со стороны всегда лучше кажется.

— Давай в магазин зайдем, — кивнул Артем, потом продолжил, — понятно же, что не просто так человек бросает все, берет рюкзачок и летит к нам, за тридевять земель из своей Москвы. Просто так из Москвы не прилетают. Либо по делам, либо бегут от кого-то. Дел у тебя явно никаких нет.

— Еще к родственникам можно, — слабо пошутил я.

— Ага. К заблудшим душам еще скажи.

В магазине Артем купил буханку хрустящего хлеба, двухлитровую бутылку колы и пластинки от комаров.

— Иногда сюда умирать приезжают, — сказал Артем, когда вышли из магазина на морозный воздух. Темнело стремительно. Темнота заволакивала верхушки домов, укрывала дорогу, вилась вокруг фонарей.

— Здесь красиво, спокойно, городской суеты нет, вот и едут на старости лет. Если свалился в овраг, когда на лыжах катался — считай, хорошо умер. Лучше, чем валяться в постели и беспомощно наблюдать, как из-под тебя утку вытаскивают. Романтика, блин!

Некоторое время шли по мокрому тротуару, огибая многочисленные лужи. Людей на улице было немного, а те редкие прохожие, что появлялись, мелькали быстро, кутаясь в ворота шуб, пальто, курток. Это свойство небольших поселков, деревень, станиц — с наступлением темноты каждый спешит домой, к себе на огонек тепла и света. Как говорится: свои в такую погоду дома сидят, а не на лыжах ездят. Артем пару раз кидал на меня хитрый взгляд, все ждал продолжение диалога.

— А может еще так быть, что все в жизни надоедает, — сказал я, — плюешь на старую жизнь и едешь, куда глаза глядят, отдохнуть.

— От работы бежишь, — сказал Артем, — все всегда куда-то бегут. Разговаривали мы как-то раз с Толиком, ему в голову мысль пришла, что каждому человеку никогда не сидится на месте. Толик, он вообще голова. Ну, так вот, значит, Толик подумал о том, что всяк человек стремиться перемещаться. Не может он в одном месте всю жизнь прожить. Тянет его постоянно куда-то. Те, кто в деревне — в город едут, кто в городе — в другую страну, а из другой страны обратно в деревню. Так и скачем туда-сюда. Если взять несколько людей и расспросить их хорошенько, то окажется, что у каждого за спиной два-три места, где он пожил, две-три квартиры, а то и вовсе живет сразу в нескольких городах, мотается по работе или, там, еще по каким делам. Нет такого, чтобы с рождения и до смерти в одном городе, в одной квартире. А если и есть, то можно прийти, спросить у него, мол, чего не уезжаешь, и окажется, что есть причины. Финансовые возможности, скажем, не позволяют, или родители, прикованные к постели или еще что. Но душой-то, в фантазиях своих он всегда стремится убежать, улететь, забыть все старое и окунуться с головой в новое. А? Разве Толик не прав?