Александр Матюхин - Целующие солнце

— При чем здесь эгоизм? — растерялся я. — Аленка, пойми, что дело в работе, а не в эгоизме. Карьерный рост, желание достичь чего-то в жизни — разве это плохо? Разве недостаточно для того, чтобы куда-то стремиться? Я не иду по головам, никого не убиваю, ни с кем не сплю. Так почему ты считаешь, что это эгоизм?

— Ты перестал слушать меня.

— Извини, заработался.

— Ты перестал со мной советоваться. Когда мы в последний раз что-то обсуждали?

— А-а-а. Ты злишься на меня за то, что я переехал в эту квартиру. Черт возьми, Аленка, но это же чистейший бред! Ну, хочешь, переедем куда-нибудь в другое место. Подыщем квартиру, какая нравится тебе. Разве это проблема?

— А тебе не кажется, что уже поздно? — отозвалась она. — Полгода прошло. Ты стал другим человеком. Каким-то совершенно другим…

— Аленка…

Она медленно прошла вдоль комнаты и присела на краешек кровати. Одеяло сползло с ее плеч. Я поднялся, чтобы обнять ее и тем самым оборвать этот странный и страшный спор, но Аленка отстранилась, покачав головой.

— Не сейчас, Фил, — сказала она, — мне надо все обдумать.

— Я не могу понять…

— Да и не надо понимать, Фил. Не надо, слышишь? Может быть, ты и прав. А, может, права я. Сейчас неважно. Я никогда не думала, что мы с тобой когда-нибудь не сможем понять друг друга, но вот это произошло, я злюсь, не могу понять, как быть и что делать. Может быть, утром станет все ясно?

— Да. Давай подождем до утра, — с дрожью в голосе ухватился я за предложение, словно за последнюю хрупкую соломинку, — подумаем каждый… о своем…

Аленка вздохнула:

— Вот она, депрессия. Подкрадывается незаметно, сжирает эмоции, наполняет серостью. Всегда мечтала сфотографировать депрессию. Этакий серый туман и черные кляксы вокруг. Не знаю, почему именно так, но представляю.

Она забралась на кровать с ногами, обхватила голые колени. Я осторожно придвинулся, провел пальцами по выпирающим позвонкам на обнаженной спине. Кожа Аленки покрылась мелкими мурашками.

— Ты извини меня, — прошептала она, не поворачивая головы, — несу всякую чушь. Хочешь сходить на корпоратив — пойдем. Ничего страшного в этом нет. Это же важно для тебя?

— В какой-то мере, да, — отозвался я, — но если хочешь, не пойдем.

— Тогда не стоило и ругаться, — она легла, укутавшись в одеяло, свернулась клубочком на своей половине кровати, выставив наружу кончик носика. — Фил, прости меня, слышишь!

— Было бы за что, — я тоже забрался под одеяло и крепко обнял ее, — ты тоже меня прости. Никуда мы не пойдем. Не надо.

Мы лежали без движения еще очень долго. Не засыпая, каждый размышлял о чем-то своем. За окном начало светлеть, прежде чем я впал в легкую полудрему.

Конечно, мы пошли на корпоратив. В тот злосчастный день влюбленных, когда мир вокруг, казалось, сошел с ума в очередной волне любовной лихорадки. Я оказался в центре внимания многих СМИ, светился улыбкой на обложках многих журналов, говорил в записи на десятках радиостанций, поздравляя россиян с праздником всех влюбленных — в тот год особенно заметным благодаря моим фотографиям. Только сам я как-то не очень радовался происходящему. Наверное, права была Аленка, предложившая провести праздник вдвоем. Потому что быть в центре внимания, когда хочется расслабиться — это чертовски сложно.

Корпоратив и без меня захлебывался шумом и весельем, запахами разлитого шампанского, горячих блюд, дорогих духов и мокрых волос. В тяжелых звуках ди-джейского бита расслышать что-либо было практически невозможно. Вокруг танцевали, веселились, заигрывали, перекусывали и суетились. Ко мне подходили, чтобы пожать руку, чтобы обняться, чтобы сфотографироваться, чтобы выразить свою признательность и уважение, чтобы просто познакомить меня со своими знакомыми или познакомить их со мной, чтобы те запомнили и гордились. Шумный, галдящий, пропитанный тягучими запахами праздника люд вокруг представился мне сборищем средневековых варваров, отмечающих очередное завоевание очередной безликой земли. Наверное, много веков назад толпы вояк точно также собирались под натянутыми шатрами, трубили в трубы, орали до хрипоты песни, кидались друг в друга плохо прожаренным на костре мясом, горланили хвалу царю или императору (или, кто там у них был еще), танцевали, лапали баб и ходили выяснять отношения куда-нибудь в темноту, где цвет крови точно такой же, как и цвет родниковой воды. А я у них был человеком, предсказавшим победу. Этаким кудесником, который и принес им праздник, хотя, по сути, ничего не сделал, разве что раструбил на каждом углу, что, мол, придем на эти земли и завоюем их безо всяких проблем. В моем конкретном случае — плодородные земли любви…

Аленка хваталась за голову, непривычная к подобному, да и я, признаться, чувствовал себя не совсем уютно. Через полчаса галдящего ада я оглох и вспотел. Мне казалось, что воздух дрожит от жара, исходящего от разгоряченных танцами и спиртным тел. Люди кружились вокруг, извивались, плыли, слепя и раздражая яркостью одежд и безумием макияжа.

Кто-то оттеснил от меня Аленку, и она растворилась в праздничном хаосе, с бокалом шампанского в руке, растерянная и удивленная. Я же, спасаясь от шума и внимания, выскочил на улицу, под хлопья мокрого снега, но и там было также многолюдно и также шумно, а еще накурено. Липкую февральскую слякоть месили колеса автомобилей. Кто-то кружил на велосипеде, сжимая в руке горящий фейерверк. Брызги огня россыпью летели в ночное небо. Я был пьян, и мне было не по себе. На лавочку, которую я облюбовал неподалеку, тут же присела следом за мной стайка юнцов с горящим взором. Каждый, как выяснилось, большой мой фанат. Каждый хотел со мной непременно сфотографироваться. Каждый спешил воспользоваться шансом и поведать мне о том, какой я модный, хороший и интересный. Когда я уж было решил, что и здесь мне нет спасенья от персонального ада популярности, подошел некто знакомый на лицо, но совершенно невспоминаемый по имени, или хотя бы профессии. Забрав меня от галдящей стайки, он посоветовал освежиться и отойти в аллейке неподалеку, куда мы вдвоем и направились.

В аллейке присутствие праздника тоже ощущалось, но не в той дикой степени, как в клубе на корпоративе. Звуки музыки, рев моторов и крики радости застревали в ветвях голых деревьев. Было слышно, как под ногами скрипит снег. Мы неторопливо шли по аллее, и непонятный знакомый неожиданно начал рассказывать о том, что у него давно зреет гениальная идея. Ну, как гениальная, говорил он, скорее достойная внимания. Он хотел собрать именитых фотографов столицы и отправиться с ними в путешествие по России. Объездить, так сказать, золотые места родины и запечатлеть ее глазами людей, которые все видят несколько по иному.