Михаил Барщевский - В перерывах суеты

Прошел месяц, потом второй, потом третий. Каждый день Котенок прибегал на свалку, играл с Псом, иногда подхватывал себе что-нибудь из еды и опять убегал восвояси. Пес понимал, что Котенок где-то еще добывает себе еду, что на свалке это так, из озорства. И хотя еда не может быть озорством, но Котенку Пес такое отношение к самому важному в жизни прощал. Они с Котенком говорили на разных языках и, казалось бы, не могли понимать друг друга. Но спустя какое-то время оба заметили, что разговаривают. Помногу и очень оживленно. Как? Наверное, телепатия. Пес никак не мог понять, ну откуда молодой Котенок может так много знать?! Как он может задавать такие умные вопросы?! Почему Котенок понимает все его шутки?!

А однажды Котенок не пришел. Пес весь день прождал его у забора свалки. Лежал рядом с дыркой, через которую обычно Котенок приходил, и ни о чем, кроме Котенка, думать не мог. Даже когда приехала машина, всегда привозившая особенно много еды, он едва повернул голову в ее сторону и остался неподвижно лежать. Но и завтра Котенок не пришел. И послезавтра. И тогда Пес понял, что счастье, на которое он вдруг стал надеяться на старости своих собачьих лет, — не для него! Ну не будет в его собачьей жизни счастья! Оно редко к кому приходит. И почему это он вдруг занадеялся, что к нему оно пришло? Котенок пришел, поиграл и ушел. Спасибо, что хоть это было. Мог ведь подохнуть, и такого не испытав. И решил Пес, что хватит мучаться. Дорога, по которой гоняли люди на страшных машинах, была рядом. Взять, да и, закрыв глаза, кинуться под одну из них, большую и грозно рычащую. И все! А перед этим подумать о Котенке, вспомнить, как было с ним хорошо. И умереть с этой мыслью.

И тут появился Котенок. Пес даже не удивился. Наверное, он уже умер, ведь три дня не ел и не пил, и Котенок ему просто привиделся. Но Котенок был мрачный и злой. Такой Котенок привидеться не мог. Во сне Псу всегда снился улыбающийся, мурлыкающий Котенок. Такой злой мог быть только в жизни. Пес спросил мысленно, в чем дело? А Котенок ответил, что все нормально, только не спрашивай больше ни о чем. Пес собрался было лизнуть Котенка в мордочку, но тот отскочил и сказал, что не любит, когда Пес его лижет. «Как же так, — удивился Пес, — а мне казалось, тебе нравится. И мне так приятно тебя лизать». «Я знаю, — ответил Котенок, — поэтому и делаю вид, что мне нравится. А на самом деле, мне не нравится. Я сама себя лизать люблю. Но тебе нравится, и я делаю вид, что мне нравится. Тебе этого мало?» Пес свернулся калачом, засунул голову под лапы, чтобы никто его не видел, и заплакал. Впервые в жизни заплакал. Он-то думал, что Котенку приятно, что они оба счастливы, а оказывается, Котенок просто терпел его ласки. Хороший Котенок, добрый. Но Пса он не любит. И правильно, его никто никогда не любил. Котенок подлез под лапы Пса и потерся мордочкой о его ухо. «Ну не переживай, я же с тобой. Я же тебя не брошу». «А я хочу, чтобы меня любили!» — закричал Пес. «Я очень хорошо к тебе отношусь, — ответил Котенок, — я не брошу тебя».

И опять Котенок каждый день приходил на свалку поиграть с Псом. И разрешал лизать себя. Пес видел, что Котенку это не всегда нравилось и уж точно никогда сам Котенок этого не хотел. Пес понимал, что ему надо сдерживать свои эмоции, но не мог. Он так любил лизать Котенка! Он ничего не мог с собой поделать. Он никогда ведь никого не лизал. А так хотелось любить. И быть любимым.

Прошло еще несколько месяцев. И когда выпал первый снег и стало очень холодно, произошло то, чего Пес никак не ждал. Котенок пришел на свалку не через свою любимую дырку, а через ворота. И пришел не один — с ним была Девочка. Все собаки разбежались по углам свалки, и только Пес стоял на виду и смотрел на Котенка. Котенок подошел к Псу и стал тереться о его лапы. Девочка поняла, что это и есть тот самый Пес. Она накинула на шею Пса поводок и повернулась к воротам. Котенок сказал: «Пошли с нами». А Пес подумал: «Зачем поводок, я и так пойду за ними на край земли...»

Спустя неделю чистый, отъевшийся Пес и Котенок заглянули на свалку. Так просто зашли посмотреть. Пес теперь жил вместе с Котенком у людей, в тепле и заботе, но сердце екнуло, когда он увидел такие родные места. Нет, не от ностальгии и не от тяги к свободной жизни бездомной собаки. А оттого, что именно здесь он познакомился с Котенком...

Он ехал на дачу. Посмотрел на часы — было полчетвертого. Мысль о том, что далеко не все, ох, не все в это время могут покинуть суетливый город и отправиться на природу, была весьма приятна. Пожалуй, даже приятнее самого факта столь раннего окончания рабочего дня.

В багажнике его новенького «БМВ», естественно, самой последней модели и, разумеется, представительского класса, лежали двадцать тысяч долларов. Как и положено в России — в пластиковом пакете магазина «Перекресток». То есть с магазином могли быть варианты. Но пластиковые пакеты для переноски «нала» прижились у нас куда лучше, чем американские или швейцарские «дипломаты».

Двадцать тысяч за пятнадцатиминутный сюжет в его «Скандале дня». Ежедневная передача, всего пятнадцать минут. Амбициозный ведущий, когда-то неплохо писавший журналист, мечтавший, чтобы его узнавали в лицо, а не только по фамилии, готов был вкалывать ради славы, не очень беспокоясь об оплате. Конечно, Глеб платил ему. Двести баксов за передачу. Мог бы, конечно, и меньше, но не хотелось торговаться. Да к тому же Саша, получая такие деньги, полагал, что он наколол Глеба. Это — хорошо. Глеб любил, когда люди считали, что они его накололи. Получая свои двести, Саша даже и не догадывался, сколько имеет он — продюсер.

Хотя, с другой стороны, все — честно. Ведь это он, Глеб, договорился с каналом, он дал пятьдесят тысяч генпродюсеру за эфир, он вложил триста тысяч в оборудование студии. А медиа-кампания, которую он провел, вложив свои, между прочим, деньги? Кто бы заметил эти самые «Скандалы дня», не пиши о них в еженедельных обзорах проплаченные журналисты? Он вложил свои деньги, рассчитывая получить прибыль. Это — бизнес. Правильно рассчитал — заработал, просчитался — потерял. А Саша пришел на все готовое, он ничем не рисковал. Вот и хватит ему двести баксов за эфир. Да и не мало это — тысяча с лишком в неделю, к тому же большая часть «черным налом». Так что никакого резона делиться с ним хоть толикой от денег, полученных за заказную передачу, попросту нет.

Глеб почувствовал, что начинает заводиться. Он не считал себя жадным человеком, но абсолютно не переносил, когда кто-нибудь покушался на его доходы. Даже если покушались в его собственном воображении. Глеб сам вправе решать, когда, кому и сколько дать денег. Он легко мог подарить свой любовнице бриллиантовое кольцо, если понимал, что это будет для нее неожиданностью, но никогда не дал бы и тысячи рублей «на шпильки» по ее просьбе.