Салман Рушди - Земля под ее ногами

— О'кей, — соглашается Вина, — может быть, и так. Никто не хочет быть рабом.

Мария тоже в Темп-Харбор. Запертые двери для нее не помеха. Она минует все системы сигнализации. Она приходит каждый раз, когда Вина ненадолго оставляет Ормуса одного. Она покончила с разговорами, она снова настаивает на физической близости, даже требует, словно призрак эротоманки Ифредис Уинг. Ее тело вполне реально, и она крепкая. Она хватает его за запястья и силой удерживает в постели. И все же Ормус не поддается. Он думает о Вине, и власть Марии угасает. Ее хватка ослабевает. Силы покидают ее.

Ты ничего не можешь поделать, отступая, печально говорит она. Ты застрял в этом глупом месте, на этой дурацкой развилке, и не можешь выбрать правильный путь. Это ненадежная земля: беспокойные воды, огненные извержения, отравленный воздух et cetera. Она неправедна. Не удивительно, что возникают все эти губительные побочные явления. Ты и сам осквернен, мой любимый, это какая-то психотропная напасть, и так далее; ты думаешь, что то, что ты чувствуешь, это любовь.

Как ни странно, Мария больше не может являться и исчезать столь же бесконтрольно, как раньше. Похоже, что, возникая через его бесцветный, ослепший, потусторонний глаз, она лишилась способности появляться и исчезать прежними способами. Теперь, когда она стала частью его видений, его зрения, он властен над ее появлением. Она уже не может материализоваться и исчезать, просто повернувшись и уйдя в никуда, будто ступив в дыру в пространстве. Она больше не может, подобно письму, приходить в его мир и уходить из него — никогда больше не сможет.

Так что повязка на глаз, выданная Клеей, делает то, на что не способна ни одна система сигнализации. Ормус принимает решение не снимать повязку и держать свой левый глаз в темноте.

Вина — всё, что он видит и хочет видеть.

Повязка на глазу не мешает Ормусу Каме узреть, что Америка неправдоподобна. В холле стоит автомат с напитками, за которые можно расплачиваться бумажными деньгами. Он потрясен. Бумага не способна на простые механические хитрости, являющиеся пределом его научных представлений. Электроника — сканеры, печатные схемы, двоичная система счисления — эти тайны за пределами его понимания, они для него столь же непостижимы, как мистерии древних греков. Автомат, приводимый в действие бумажными деньгами, — это страж у ворот в новый мир чудес и путаницы, мир, где ручки дверей поворачиваются в другую сторону, а рубильники перевернуты вверх ногами.

Из газет становится понятно, что мир за пределами Соединенных Штатов практически прекратил свое существование (Индокитай — исключение). Остальная часть планеты воспринимается здесь как фикция, и самое прискорбное в этой войне в Индокитае то, что некая воображаемая страна лишает молодых американцев их самых что ни на есть настоящих жизней, на которые они имеют гарантированное Конституцией право. Это нарушение естественного хода вещей, и протесты усиливаются. В теленовостях фигуры в шлемах и со щитами маршируют с оружием по территориям университетских кампусов, защищая богом данное американцам право самим убивать и калечить свою молодежь, прежде чем такой шанс выпадет коренному населению Индокитая.

Телевидение в новинку для Ормуса, и оно продолжает удивлять.

Постоянно идет реклама губительных для человека новоизобретений, искусно замаскированных под всяческую снедь, цель которых — вывернуть наизнанку желудок американцев и нарушить работу пищеварительного тракта, превратив его в неистово бурлящее поле битвы. Эти ролики перемежаются рекламой разнообразных химических снадобий, каждое из которых, по уверениям его создателей, является единственным надежным средством для восстановления мира в кишечнике. В промежутках между рекламой он узнает о смерти Луи Армстронга, который так понравился ему в фильме «Пять пенни» и в других картинах. Он видит на экране, как некто, невидимый и смешливый, заливается хохотом, подглядывая за людьми — в том числе одной семьей бездарных музыкантов — в их собственных домах. Говорят не то об истребителях, не то о летающих тарелках, приземлившихся на просторах Среднего Запада. Старик актер, чьим основным даром является неспособность помнить что бы то ни было более пятнадцати минут, баллотируется на пост губернатора Калифорнии, и о нем говорят как об образцовой модели американского гражданина.

Музыка, однако, успокаивает. В комнате со звукоизоляцией он с удовольствием, даже с восторгом слушает альбом Дяди Мита [216] Англ. Uncle Meat, так назывался альбом группы «The Mothers of Invention» (1969) и видеофильм Ф. Заппы (1987). «200 мотелей», запись легендарного турне «Каледония Соул Оркестра» Зу Харрисона, «Just My Imagination» [217] «Всего лишь фантазии» ( англ .). Эдди Кендрикса и «Imagine» [218] «Представь себе» ( англ .). в исполнении «Пластик Оно Бенд» [219] В составе «Plastic Ono Band» вместе с Дж. Ленноном выступала его жена Оно Йоко. . Его приводят в ярость слова какого-то юнца о смерти рок-н-ролла. Рок-н-ролл мертв?! Эта музыка только зарождается. Ее мать — Вина, он — ее отец, и все, кто с этим не согласен, должны убраться подальше с их сверхскоростной трассы.

В глубине души он понимает, что именно его злит. Он опоздал на вечеринку на пятнадцать лет. Эти годы должны были принадлежать ему, но ими владеют другие. Время летит. И с каждым днем его остается все меньше.

Он в доме, наверху, и видит, как у озера Вина разговаривает с миссис Фараон и сует в обшарпанную сумку умирающей пачку долларов. Он стряхивает с себя дурман, навеянный визитами Марии, и его переполняет чувство безмерной любви к женщине, вернувшей его к жизни. Она необыкновенная! Сколько ей пришлось преодолеть, сколько страданий вынести! Он должен жениться на ней, сейчас же. А она должна прекратить кормить его шутливыми отказами и без промедления дать согласие выйти за него замуж, возможно прямо здесь, в Темп-Харбор. Да, это было бы замечательно! Встретившись с женщиной, плохо обращавшейся с ней, когда она была ребенком, Вина избавилась от призрака прошлого. Юл Сингх изгнал призрак Мэнни Раабе с помощью тепла. Вина прогнала преследовавшие ее фантомы, повернувшись к ним лицом и воздав им по заслугам. Она покончила с прошлым. Выйдя замуж сейчас, она откроет новую страницу своей жизни.

Его страсть к Вине нарастает, переполняя душу. Только ее любовь может соединить — и соединит — его расколотое видение мира, сведет его в единое целое. Точно так же, как только его объятие способно помочь ей сохранить себя после всех терзаний и боли.

У озера ноги утопают в неземных полевых цветах. Это идеальное место.

Он светится любовью. Скоро у него свадьба.

Если бы Вина не подвела итог своим отношениям с миссис Мэрион Египтус из Чикабума, штат Нью-Йорк, — если бы ее детские страдания не были компенсированы вполне взрослой сделкой наличными, — тогда, возможно, Вина Апсара и чувствовала бы себя достаточно податливой и уязвимой, чтобы согласиться на повторное предложение Ормуса. Если бы Отто и Ифредис Уинг, пробегая по лужайке мимо собравшейся уходить миссис Египтус и Вины, не предложили бы ей заняться любовью à trois [220] Втроем ( франц .). или, если она настаивает, à quatre [221] Вчетвером ( франц .). , вместе с ее мрачноватым и столь поглощенным ею другом, — возможно, Вина не была бы так полна отвращения, к ужимкам и шутовству молодоженов Уингов и не перенесла бы свое презрение на весь институт брака.