Салман Рушди - Земля под ее ногами

Осенью 1960 года, когда Вина Апсара была близка уже к своему магическому шестнадцатилетию, сэр Дарий Ксеркс Кама наконец-то предпринял путешествие в Англию, о котором мечтал многие годы. В эти годы — последние годы своей жизни — сэр Дарий уступил настойчивым просьбам жены и возобновил штудии в области индоевропейской мифологии. (Леди Спента надеялась, что пагубное пристрастие ее мужа к виски будет вытеснено его более ранним и более полезным увлечением.) Новое поколение европейских ученых, в том числе множество талантливых молодых англичан, лишило эту тему искусственно привнесенного нацистами смысла, выведя на новый уровень научного обсуждения то, что теперь казалось лишь первыми неуверенными опытами Мюллера, Дюмезиля и всех остальных. Сэр Дарий в своей библиотеке пытался заинтересовать леди Спенту этой новой трактовкой, существенно расширявшей и совершенствовавшей понимание «священной власти», «физической силы» и «плодородия», трех изначальных концепций индо-европейского видения мира. Однако стоило ему пуститься в объяснение сенсационного нового постулата, согласно которому каждый из членов концептуальной триады одновременно выполнял роль добавочной концепции внутри каждой категории, как тучное тело леди Спенты начинало превращаться в апатичное желе. Сэр Дарий не отступал, он продолжал настаивать, что «власть» теперь следует подразделять на «власть внутри власти», «силу внутри власти» и «плодородие внутри власти»; и «физическая сила», и «плодородие», в свою очередь, имеют тройственную природу. Но тут, сославшись на головную боль, желе поспешно удалялось.

Сэр Дарий действительно охладел к виски. Однако его отчаяние при виде того, что он называл общим упадком культуры, нисколько не уменьшилось. Предоставленный самому себе, сэр Дарий размышлял, каким образом его семья является отражением этого упадка. Как главе семьи, «власть внутри власти» принадлежала ему по праву — не только в ее магическом, устрашающем и удаленном аспекте, но и в буквальном, более привычном значении этого слова; однако хотя он действительно стал очень далек от своих детей, в нем давным-давно уже не было ни капли магического или устрашающего. Что до «силы внутри власти», интерпретируемой им как сохранение внутрисемейной солидарности и преемственности, главным образом молодыми членами семьи, ее «воинами», то об этом вообще всерьез говорить не приходилось. «Мы опустились до того, — вслух размышлял он, — что увязли в нижнем подразделе третьей концепции, „плодородия внутри плодородия“, что в применении к нам означает всего-навсего праздность, мечты и музыку».

Собственные научные изыскания сэра Дария увенчались успехом; статья, подписанная его именем, — «Изгои общества, или Существует ли четвертая функция?» — была принята к печати авторитетным изданием «Труды Общества евро-азиатских исследований», а сам он приглашен был прочесть эту статью в виде лекции на ежегодном открытом заседании общества в Берлингтон-Хаус. Темой лекции была предложенная им «четвертая концепция» — «отверженность», состояние прокаженного, парии, изгоя, необходимость существования которых он интуитивно давно уже чувствовал, а приведенные им в качестве аргументов примеры были самого разного свойства — от индийских неприкасаемых (хариджанов [90] Хариджаны ( букв. дети бога) — название, данное неприкасаемым Махатмой Ганди. Ганди, далитов [91] Далиты ( букв . задавленные) — сторонники общественного движения среди неприкасаемых. Амбедкара) до выбора Париса. Разве сам Парис в этом знаменательном мифе не был воплощением аутсайдера? Или же аутсайдером была Стрифе, богиня, создательница золотого яблока? В любом случае этот пример подходил.

Теперь, когда сэр Дарий бросил пить, его тайный страх мучил его еще сильнее как в часы бодрствования, так и в снах, где ему являлась обнаженная фигура Скандала в белом загородном особняке, и растущая уверенность, что он сам — пария, подобно объектам его научного исследования, или должен стать таковым и, весьма вероятно, станет, если его Ложь откроется, придавали его словам такую страсть, словно они были написаны огненными буквами. К этому времени он стал одиноким состарившимся человеком. Даже в масонских собраниях — последнем утешении сэра Дария — ему теперь было отказано; вместе с концом Империи рассеялись члены индийской ложи ордена, а новая ложа была столь же ничтожной и жалкой, сколь великолепна была ее предшественница, и сэр Дарий уже давно прекратил посещать ее собрания. (Последнее время он все чаще вспоминал своего бывшего приятеля, брата по ложе и партнера по игре в сквош, Хоми Катрака. Он даже выразил желание как-нибудь пригласить его к обеду, чтобы возобновить это старое знакомство, и леди Спенте пришлось осторожно напомнить ему, что Катрак умер три года назад: был застрелен вместе со своей любовницей в их гнездышке одним морским офицером — рогоносцем. Событие это не сходило со страниц газет несколько месяцев, и тем не менее сэр Дарий умудрился его не заметить.)

Приглашение в Англию означало конец этого призрачного существования, погруженности в первопричины событий, в которых сам он не участвовал. «А кроме того, мы увидимся с Месволдом, — сияя, говорил он леди Спенте. — Как славно мы проведем время! Охота на куропаток! „Атенеум“! [92] « Атенеум » — лондонский клуб, преимущественно для ученых и писателей (основан в 1824 г.). Английский мед! Жаворонки!»

Леди Спента прикусила язык. Англофилия ее мужа с годами усиливалась. Он частенько превозносил «Соединенное Королевство» за достоинство, с которым оно ушло из своих колоний, и мужество, с которым эта израненная войной страна возродилась к жизни. (План Маршалла при этом не упоминался.) Индию же он, напротив, постоянно критиковал за «застой» и «отсталость». Он писал в газеты бесчисленные письма, высмеивая пятилетние планы. «Какая польза от сталелитейных заводов, если мы погружены в невежество относительно собственной природы? — грозно вопрошал он. — Величие Британии зиждется на Трех Концепциях…» Эти письма никто не публиковал, но он продолжал их писать. В конце концов леди Спента перестала отправлять их и просто сжигала втайне от мужа, чтобы не ранить его чувства.

Почему Уильям Месволд перестал писать? Сэр Дарий часто задавал себе этот вопрос, не подозревая, что леди Спента могла бы на него ответить, если б захотела. «Может быть, из-за моих исследований, — гадал сэр Дарий. — Может быть, он все еще задет тем, что нацисты сделали с этими идеями? Конечно, он государственный служащий и должен быть осторожен. Неважно! Я все объясню ему за ужином».