Салман Рушди - Земля под ее ногами

И человеком, который возвел его на этот пьедестал, был я.

Мошенничество с кормами для животных выглядит, на первый взгляд, не столь романтично, как мошенничество с закупками оружия или биржевые махинации. Козы, как известно, всеядны, поэтому дотации фермерам невелики: порядка ста рупий на одну козу в год, то есть три доллара. Из этого вы можете сделать поспешный вывод, что корм для козы = корм для цыпленка. Не тот размах. Какое уж тут мошенничество века! Сомневающийся, отбрось свои сомнения. Не все то золото, что блестит. Именно смехотворность фигурировавших здесь цифр позволила Пилу развернуть свою знаменитую аферу, а банальность замысла долгие годы служила ему защитой от слишком пристального внимания со стороны общественности. Лишняя сотня «деревянных», конечно, сущая безделица, но все же эта сотня у вас в кармане, если учесть, что ваши козы — из породы несуществующих. А так как несуществующие козы быстрее плодятся и требуют меньше внимания и места, чем любая другая порода, то что может помешать энергичному фермеру увеличивать их поголовье с бешеной скоростью почти ad infinitum? [122] До бесконечности ( лат .). Ведь несуществующие козы никогда не болеют, никогда не подводят, никогда не умирают, если этого не требуется, и — самое главное — размножаются темпами, которые задает им владелец. И впрямь — это самая удобная и симпатичная порода: никакого шума от них, даже дерьмо не надо убирать.

Масштабы Козьей аферы были просто непостижимы. Пилу Дудхвала с гордостью мог назвать себя обладателем ста миллионов полностью вымышленных коз, высокопородистых животных со сказочно шелковистой шерстью и баснословно нежным мясом. Покладистость несуществующих коз позволила ему пренебречь вековыми традициями их разведения. Он совершил невозможное, разводя в самом сердце Центральной Индии, на знойных равнинах, первоклассных кашмирских коз, которым, как исстари считалось, нужны были высокогорные пастбища. Не стали для него препятствием и общинные традиции. Принадлежащих ему коз мясной породы запросто могли разводить вегетарианцы, чья работа с этими волшебными созданиями не влекла за собой потерю касты. Это была на редкость красивая операция, не требовавшая ни малейшего труда, если не считать усилий, затраченных на то, чтобы поддерживать видимость существования коз. Финансовая схема предусматривала значительные расходы на подкуп тысяч и тысяч деревенских жителей, государственных инспекторов и других чиновников и на отступные пограничным бандитам, но они не превышали разумных пределов, если рассматривать их как процентные отчисления с оборота, смягченные к тому же (см. выше) налоговыми льготами и солидными субсидиями в придачу.

Сто миллионов, помноженные на сто, это десять миллиардов рупий, сто тысяч кроров. Двести миллионов фунтов стерлингов. Триста миллионов долларов в год, свободных от налогообложения. Деньги, уплаченные за молчание и охрану, ежегодные выплаты сельским жителям, нанятым ухаживать за несуществующими козами, и непредвиденные расходы составляли в совокупности меньше пяти процентов от этой кругленькой суммы и были не более чем крохотной родинкой, своего рода финансовой мушкой, на бесконечно очаровательном лице этой великолепной аферы, которую Пилу проворачивал без помех — более того, при горячей поддержке многих важных лиц штата Махараштра — на протяжении почти пятнадцати лет.

Триста миллионов, помноженные на пятнадцать, это четыре с половиной миллиарда долларов. Один с половиной миллион кроров рупий. За вычетом расходов, разумеется. Не стоит преувеличивать. Скажем, четыре миллиарда долларов чистыми.

Я отправился в редакцию, чтобы обсудить детали. Анита Дхаркар задумала сатирический разворот: слева — заброшенные «ранчо» Пилу, справа — более привычные взгляду фермерские хозяйства.

— Представляем невидимых коз Пилу, — со вкусом импровизировала она. — Вы можете убедиться, что они не видны на этом снимке. В отличие от обыкновенных коз, которых, как видите, можно увидеть.

Мне, гордившемуся своим талантом становиться невидимкой, предстояло сфотографировать эти принадлежащие Пилу фантомы коз. Анита хотела получить его волшебные стада на пленке.

— Пилу защищен не только коррупцией, — уже серьезно сказала она. — Здесь срабатывает еще и безграничное индийское равнодушие. Чалта-хай : мир так устроен. Мы ожидаем от наших Пилу разных подвохов и отворачиваемся, пожимая плечами. Может быть, если у нас будут фотографии, служащие неопровержимым доказательством, что-то сдвинется с места.

Она раздобыла полный список всех зарегистрированных хозяйств Пилу по разведению коз.

— Как тебе это удалось? — изумился я.

Но она вовсе не собиралась раскрывать свой источник информации, даже мне.

— Правда всегда выйдет наружу, — ответила она. — В конце концов обязательно найдется какой-нибудь честный индиец, если хорошо поискать. Даже в Индии.

— Или же, — не столь идеалистично заметил я, — Пилу забыл кого-то купить.

— Или же, — подхватила Анита, — это просто в природе вещей, что тайное всегда становится явным, потому что единственный способ сохранить тайну — никому не говорить о ней, так что я не намерена отвечать на твой бестактный вопрос о моем источнике информации. А тайна Пилу была известна слишком многим. Удивляться надо тому, что это не выплыло раньше, много лет назад. Должно быть, Пилу чертовски хорошо платит.

— Или же, — немедленно откликнулся я — твой источник в своем роде патриот. Люди ведь всегда жалуются — да? — что Индия по-обезьяньи копирует Запад. А это наш собственный, национальный талант; несомненно, его оценят. По части мошенничества нам не у кого учиться. Мы сами кого угодно научим. Честное слово, я даже горжусь Пилу. Ненавижу этого ублюдка, но он провернул красивую аферу.

— Да уж, — сказала Анита. — Вот и постараемся оказать ему соответствующие почести. Падмашри или даже Бхарат Ратна [123] Падмашри — почетное звание за заслуги в области науки и культуры; Бхарат Ратна — высшая государственная награда Индии. . Нет, этого недостаточно. Как насчет пары парадных портретов в фас и в профиль плюс костюм в полосочку и табличка с именем и личным номером, если получится?

Эта идея мне нравилась.

— Главное — добудь фотографии, Рай, о'кей? — сказала она и вышла.

Она не рассказала мне о том, другом фотографе, посланном ею до меня и не вернувшемся обратно, — не потому что не хотела меня пугать, а потому что знала: я обижусь, узнав, что был вторым. Кроме того, она хотела поехать со мной и всё спланировала заранее. Мы должны были долететь до Аурангабада, изображая молодоженов, проводящих медовый месяц подальше от фотокамер. Для пущей убедительности и по ряду других соображений мы должны были остановиться в отеле «Рамбагх Палас» и всю ночь заниматься любовью. Чтобы все поверили, что у нас медовый месяц, — ведь мы вторгались на территорию Пилу, где каждый швейцар, каждый чапрасси [124] Чапрасси — слуга, посыльный. мог оказаться его осведомителем, — мы должны были отправиться в Аджанту и постоять в темных пещерах, где экскурсовод включает и выключает свет и перед вашим взором появляются и исчезают шедевры буддийской живописи — бодхисаттвы, розовые слоны, полуобнаженные женские фигуры в форме песочных часов с правильными полушариями грудей. Тело Аниты ничуть не уступало изображенным на фресках, и перспектива была заманчива, но я уехал из Бомбея, ничего не сказав ей, и двинулся прямиком в суровое сердце Индии, намереваясь сделать то, за что высмеял Вину, то, что городские жители в этой стране делают крайне редко. Я отправился в сельскую Индию, но не затем, чтобы узнать все про ритмический метод и прерванный акт, а чтобы добраться до моего друга Пилу.