Филип Рот - Американская пастораль

Это была одна из смешных глупых песенок, которые он разучивал со своей маленькой дочуркой, после того, как выяснилось, что, начав петь, она перестает заикаться.

— Пришел трахаться с Ритой Коэн?

— Я пришел передать вам деньги.

— Д-д-давай т-т-трахнемся, п-папочка.

— Можете вы понять, что чувствует человек…

— Брось, Швед. Что ты знаешь о чувствах?

— Почему вы так обращаетесь с нами?

— Фу-ты ну-ты! Давай-ка поговорим о другом. Ты ведь пришел сюда трахаться. Это любому ясно. Зачем хищный папик-капиталист крадется в номер отеля к молоденькой цыпочке? Конечно же, чтобы трахаться. Ну, скажи это сам. Скажи: «Я пришел тебя трахнуть, классно трахнуть». Давай, Швед, говори.

— Я не буду говорить этого. Остановитесь.

— Мне двадцать два. Я умею все. И делаю все. Ну, Швед, давай.

Может ли этот град насмешек и издевательств привести его к Мерри? Эта девица упивается, оскорбляя его. Изображает она кого-то, действует по заранее разработанному сценарию? Или он ищет контакта с существом, не способным ни на какой контакт, — с клинической сумасшедшей? Она похожа на члена банды. Может быть, эта бледненькая уголовница — их предводитель? В любой банде лидерство отдается самым беспощадным. Что, она в самом деле самая беспощадная, или есть и другие, еще страшнее, и сейчас, в эту минуту, Мерри находится в их руках? Может быть, эта самая находчивая. Артистичная. Развращенная. Этакая многообещающая шлюха. А может быть, для них это просто игра, забавное развлечение деток из хороших обеспеченных семей.

— Что, не гожусь? — поинтересовалась она. — Или в таком крупном теле — и никаких первобытных желаний? Ну же, чего меня так бояться? Не съем. Посмотри на себя! Стоит, как нашкодивший мальчик. Мальчик, который очень боится опозориться. У тебя в штанах есть хоть что-то, кроме твоей хваленой целомудренности? Пари держу, есть. Стоит крепко, как столб. Как столп общества.

— Скажите, а с какой целью вы все это говорите?

— С какой целью? Что ж. Цель — дать тебе представление о реальности.

— И сколько для этого требуется жестокости?

— Чтобы дать представление о реальности? Чтобы заставить полюбить реальность? Чтобы заставить участвовать в ней? Чтобы вывести на передний край? Да, на это уйдет много сил, дуся!

Он дал себе зарок никак не реагировать на любые ее оскорбления, не заводиться, что бы она ни говорила.

Заранее приготовился молчать в ответ на любые формы вербальной агрессии. Она была не глупа и не боялась никаких слов — он был готов к ним. Но он не был готов к возбуждению похоти; не был готов к тому, что теперь в яростное наступление пойдут не слова. Несмотря на брезгливость, вызываемую нездоровой белизной ее кожи, несмотря на нелепо, по-детски употребленную косметику и дешевую тонкую ткань одежды, полулежащее на кровати существо было полулежащей на кровати молодой женщиной, и он едва справлялся с самим собой — суперменом по выдержке Шведом.

— Бедняжка, — сказала она презрительно. — Богатенький мальчик из захолустного Римрока. Весь с ног до головы зажатый. Д-д-давай т-т-трахнемся, папочка, и потом я сведу тебя к твоей дочке. Обмоем твой жезл, застегнем ширинку, и я сведу тебя прямо к ней.

— Но так ли это? Сделаете ли вы это?

— А ты не торопись. Потом узнаешь. В худшем случае просто отведаешь двадцатидвухлетней красотки. Давай, папа. Иди сюда, п-п-па…

— Прекратите! Моя дочь не имеет к этому отношения. У моей дочери ничего общего с вами. Вы маленькая дрянь, недостойная смахнуть пыль с ее башмаков. Моя дочь не связана с этой бомбой. И вы это знаете!

— Успокойся, Швед. Успокойся, мой сладкий. Если действительно хочешь увидеть дочку так сильно, как говоришь, то успокоишься, подойдешь и вставишь Рите Коэн хорошую большую свечку. Сначала поработаешь — потом награда.

Она подтянула колени к груди, уперлась в кровать обеими пятками и широко развела ноги. Пеструю юбку собрала на животе; никакого белья на ней не было.

— Ну вот, — мягко сказала она. — Вставь его прямо сюда. Давай. Тебе все позволено, бэби.

— Мисс Коэн… — В голове у него все спуталось, и он тщетно пытался схватиться за какую-нибудь спасительную реакцию; жар и кипение в самых глубинах его существа — к этой атаке он был совершенно не подготовлен. Мелькнуло: она принесла в отель динамит. Вот оно что. Сейчас она взорвет его.

— В чем дело, милый? Хочешь, чтобы тебя расслышали, говори ясно, как большой мальчик.

— Что общего между этой сценой и тем, что произошло?

— Все, — кротко сказала она. — Благодаря этой сцене ты получишь отменно ясную картину происшедшего. Смотри сюда, — протянув руки, она запустила пальцы в волосы на лобке, а потом развернула наружные половые губы и выставила ему на обозрение испещренную сосудами бледную влажную плоть.

Он отвернулся.

— Здесь, внизу, джунгли, — сказала она. — Ничто не расставлено по местам. То, что слева, совсем не похоже на то, что справа. А сколько еще всего? Никто не знает. Так много, что не сосчитать. Лимфатические узлы. Еще одно отверстие. Створки. Не видишь связи с тем, что случилось? А ты посмотри. Хорошенько, внимательно посмотри.

— Мисс Коэн, — сказал он, фиксируя взгляд на ее глазах, единственном отблеске красоты, которым ее наделила природа. Глаза, он увидел, были ребячьи. Глаза хорошей девочки, ничего общего не имеющие с тем, что она тут творила. — Мисс Коэн, моя дочь пропала. Человек убит.

— Вам все еще не добраться до сути. Вам вообще не понятна суть. Взгляните сюда. Опишите мне то, что видите. Разве это не подлинность? Что вы видите? Видите ли хоть что-то? Нет, вы не видите ничего. Вы ничего не видите, потому что вы не хотите смотреть.

— Это бессмысленно, — сказал он. — Это никак не действует. Разве что — на вас.

— А знаете, что за размер у этой дырочки? Ну-ка посмотрим, какой у вас глазомер! Она маленькая. Думаю — это четвертый размер. Самый маленький дамский размер. Меньший — это уже детский. Давай-ка посмотрим, насколько тебе подойдет этот крошечный четвертый размер. Давай-ка посмотрим, не даст ли четвертый размер приятнейших, сладчайших ощущений, о каких ты и не мечтал? Ты любишь хорошую кожу и тонкие перчатки — ну же, вставь пальчик в эту маленькую перчатку. Только медленно, очень медленно. В первый раз это всегда надо делать медленно.

— Давайте все-таки прекратим.

— Ладно, если уж ты такой храбрец, что боишься даже взглянуть сюда, закрой глаза, подойди и вдохни. Это так просто: сделай шаг, нагнись и втяни в себя воздух. Топь. И она засасывает. Вдохни, Швед. Ведь ты знаешь, как пахнет перчатка. Пахнет, как салон только что обитого новенькой кожей автомобиля. И жизнь пахнет так же. Вдохни ее запах. Втяни в себя запах новенького обитого изнутри кожей лона.