Юлий Самойлов - Предатель

— Да, если формально, то именно так: вор — тот, кто ворует, или наоборот: тот, кто ворует, тот вор.

— Хорошо пояснил, так сказать, с научной точки зрения, — засмеялся Штукатур. — Значит, если я вооружусь «фомичем», отмычкой или, допустим, автогеном, влезу к тебе в горисполком и вскрою там кассу, то я буду вором, поскольку ворую?

— У каждого человека своя профессия, — настороженно ответил Чемодан, — но в узком смысле слова — да, конечно.

Штукатур удовлетворенно хмыкнул:

— Ну, а если я без «фомича» и других инструментов заставил бы тебя отдать мне все эти деньги, обманул бы как-нибудь, тогда как?

— Ну, это будет видом мошенничества с целью присвоения средств, — не раздумывая, пояснил Чемодан.

Черный снова засмеялся:

— Хрен не слаще горькой редьки, что так, что этак, все равно воровство.

— В общем, да, — согласился Чемодан.

— Так, да не совсем так. Все зависит от того, кто этот вор или мошенник, — произнес Штукатур и крикнул кому-то в темноту нар: — Солдат, иди сюда.

К печке подошел плечистый высокий парень со сладко-красивым лицом.

— Видишь, Чемодан, этого мальца. Он был пограничником, охранял границу. Ему ее доверили, он давал присягу. А шпионы с той стороны платили ему деньги, он пропускал их внутрь, а потом за деньги выпускал.

— Ну, уж не обязательно шпионы, — буркнул парень. — Один попался, а так, в общем-то, контрабандисты: товар носили туда-сюда.

— Ну да, — не обращая внимания на его слова, сказал Штукатур.

— Ну, и кто же он, по-твоему, а?

Штукатур глубоко затянулся и, выпустив дым, кивнул головой.

— Все верно, мне все равно, только я думаю, что за времена настали: людишки-то волчьи повадки переняли. Нет, Чемодан, давай уж сам себя в закон вводи. Только имей в виду: продавать будешь или доверие используешь, убью — и все. А если тебя не признают, так ты попробуй заставить, чтоб признали. Ну, а уж если кишка тонка, тогда гнись, Чемодан, гнись, — каждому свое.