Кристофер Бакли - С первой леди так не поступают

При своих продюсерах она делала вид, будто Бойс постоянно сообщает ей пикантные новости. Тем временем, пока Перри устраивала ежевечернее обсуждение этого дела по телевидению для всё более многочисленной аудитории, ее начал терзать важнейший — для нее — вопрос процесса тысячелетия: спит ли Бойс с Бет?

Убедить судью Голландца принять хронометражную таблицу в качестве доказательства оказалось непросто, поскольку единственным человеком, который мог засвидетельствовать, что агенты Уэпсон и Бернам оставались наедине с трупом, была… клиентка Бойса, а он категорически запретил ей давать показания. Одним из достижений американской системы правосудия является то, что виновный — то есть обвиняемый — фактически не обязан защищаться. Он может спокойно сидеть и смотреть, как адвокаты стреляют шариками из жеваной бумаги в обвинителей, а потом их же и выставляют истинными злодеями.

— А теперь, — сказал ведущий вечернего выпуска новостей Питер Дженнингз, — слово нашему судебному корреспонденту. Джефф, как прошло сегодняшнее заседание?

— Питер, для обвинения и этот день выдался неудачным. Адвокат миссис Макманн, Бойс Бейлор, представил таблицу, отражающую хронологию событий того утра, когда умер президент, причем настолько детальную, настолько пространную, что остается лишь догадываться, способны ли эти — да и любые — присяжные разобраться во всем объективно. В таблице прослеживаются передвижения восемнадцати человек, входивших в президентскую спальню и выходивших оттуда в течение двух часов. В основе аргументации Бейлора лежит решающий тридцатисемисекундный промежуток времени, когда, по его утверждению, агент ФБР Джеррольд Уэпсон и агент Секретной службы Вуди Бернам находились одни рядом с телом президента. Бейлор утверждает, что, действуя из личной неприязни к миссис Макманн, они оставили на лбу президента отпечаток пробирного клейма Пола Ривира с серебряной плевательницы, чтобы выдать ее за орудие убийства. Защита настаивает на том, что президент умер ночью в результате случайного падения. В течение трех минувших дней Бейлор безжалостно обрабатывал Уэпсона и Бернама. В конце концов они перестали категорически отрицать, что находились рядом с телом одни, пока миссис Макманн была в ванной. Надо признаться, какими бы слабыми ни казались доводы в пользу того, что все это — некий правительственный заговор, эти перекрестные допросы были эффективными, особенно если учесть, что Бейлор провел их сразу после гибельного для обвинения перекрестного допроса Бабетты Ван Анки. В конце концов присяжные, возможно, придут к заключению, что, если миссис Макманн и не невинна, то уж во всяком случае невиновна. Питер?

— Я спрашивал себя, случится ли это, — сказал Бойс.

Бет положила голову ему на грудь.

— Ты знал, что случится.

Они лежали в постели, среди скомканных простыней. В коридоре, за двойными дверями, молча кипели от злости агенты Секретной службы. Был вечер пятницы, в субботу суд не заседал, и на Бойсовом командном пункте царила тишина.

— Где ты их раздобыла? — спросил Бойс, нащупывая под простынями пушистую, шелковистую вещь. Он поднял ее повыше, чтобы лучше рассмотреть.

— Правда, они ужасны? Я позвонила подруге в Лос-Анджелес и уговорила ее их купить. Не волнуйся. Она осторожна. Эта покупка не из тех, которые я стала бы афишировать, используя свою карточку «Американ экспресс». Так что теперь вопрос наконец решен.

— Не совсем. Теперь мы знаем, как ты выглядишь в открытых трусиках на норковом меху. Но так и не узнали, как бы ты выглядела в них тогда, когда училась на юрфаке.

— Еще более нелепо, чем сейчас.

— Даже не верится, что сегодня ты пришла в них в суд. А что, если бы тебе понадобилась срочная медицинская помощь, привезли бы тебя в больницу, положили на операционный стол — а на тебе эти штанишки? Какой заголовок в газете!

Бет прижалась к нему.

— Ты был бесподобен.

— Ты и сама не оплошала.

— В суде! Не обольщайся.

— А-а. Ну, а как тебе было со мной сейчас?

— Гм, ничего, терпимо.

— Твой счет только что вырос на миллион долларов.

— Ты был изумителен. Как бог.

— Скидка десять процентов.

— Совсем как в былые времена.

Странно было предаваться любви с некогда близкой партнершей после четвертьвекового перерыва. Бойс удовлетворенно перебирал в уме метафоры. Может, это все равно что выпить выдержанного вина из старых погребов? Или, скорее, — все равно что войти в сад, где виноград созрел и превратился в…

— Журналисты утверждают, что всё кончено, — сказала Бет.

— Журналисты не присяжные. Но ты же слышала, что сказал Влонко. По-моему, я еще никогда не видел его таким довольным.

— Влонко, — сказала Бет. — Ясновидец, читающий чужие мысли.

— По его словам, присяжные шесть, семь, десять и тринадцать то и дело кивали, когда я допрашивал Бернама.

— Тринадцатый — это…

— Детский нейрохирург-гомосексуалист немецкого происхождения. Субъекта более строгих правил просто нет в природе. И даже он кивал. — Бойс удовлетворенно вздохнул. — Не хотелось бы сглазить… боги круглые сутки начеку… но, по-моему, нам удастся закрепить успех. По-моему, дело идет к оправданию. Мало ли что, чем черт не шутит, но, по-моему, тебя признают невиновной.

Бет дотянулась до пачки сигарет и закурила.

— А потом я хочу снова начать строить свою жизнь, — сказала она. — Только не так, как прежде. Самостоятельно.

— Ты молода.

— Более или менее.

— Привлекательна.

— Более или менее.

— Умна.

— Будь я умна, не влипла бы в эту историю.

— У тебя хватило ума нанять хорошего адвоката.

Бет приподнялась на локте и повернулась к Бойсу. Она сияла от возбуждения.

— Бойс, я хочу дать показания.

— А?

— Хочу дать показания.

— Что ты куришь — сигарету или косяк? Ты спятила?

— Нет, я хочу дать показания.

— Я не намерен это обсуждать.

— Почему?

— Эта затея настолько безрассудна, что даже не поддается осмыслению. Выиграть это дело — задача непростая. Может, ты заметила? И если мы его выигрываем, это еще не значит, что можно забивать себе голову безумными идеями.

— Дело ты ведешь блестяще. Я первая это признаю. Знаю, ты всю душу вкладываешь в свою работу. Но люди по-прежнему считают меня убийцей. Слышал, что сказали сегодня по телевизору?

— Какая разница, что думает публика? Найми агента по связям с общественностью. Как его там? Нейлора, представителя Бабетты. Он и Саддама Хусейна смог бы выставить Санта-Клаусом.

— Спасибо. Деликатности тебе не занимать.

Перемени тему, быстрее!

— Надо попить водички. Ох уж эти гостиницы. У меня во рту просто пустыня Мохаве.