Кристофер Бакли - С первой леди так не поступают

Она постоянно пыталась от него избавиться. А когда это не представлялось возможным, отправляла его куда-нибудь поближе к кухне. Во время официальных обедов Гарольд вынужден был сидеть рядом с не знающей английского женой министра финансов, сопровождавшего главу иностранного государства. «Как вы проводите время в Вашингтоне?» После бесконечно долгого перевода следовал ответ: «Она говорить, летом в Вашингтон очень жарко». Гарольда то и дело посылали за границу в качестве представителя Соединенных Штатов на похоронах иностранных сановников — порой даже раньше, чем те успевали умереть. Его назначали членом комиссий по «повышению изобретательности руководства». В Вашингтоне и окрестностях он стал известен как вице-президент Как-его-там. И в самом деле, рейтинг популярности его имени упал ниже двадцати трех процентов. Большинство американцев знали фамилию премьер-министра Канады, но понятия не имели, как зовут их собственного вице-президента. В центральных газетах опять стали появляться редакционные статьи, в которых задавался вопрос, так ли уж необходим стране этот пост. За полтора года до следующих выборов почти ни у кого не осталось сомнений в том, что Гарольда бесцеремонно вышвырнут за борт, чтобы освободить пост вице-президента для нового кандидата. А на капитанском мостике стояла именно Бет.

И вдруг — это.

Боги, которые так долго смеялись Гарольду в лицо, неожиданно за него заступились. Ему дали, преподнесли на блюдечке, шанс добиться того, чего в глубине души жаждет каждый политик: отмщения.

Но действовать следовало умело. Катастрофические последствия нападок на Бет послужили Гарольду Фаркли хорошим уроком. На сей раз он будет хитрее.

То, что он на ножах с Бет Макманн, ни для кого не было секретом. Пресса готова была наброситься на президента Гарольда Фаркли при первых же признаках того, что он использует произошедший инцидент в качестве предлога для злобных выпадов против первой леди. Лицемерие — прерогатива журналистов, и ни в коем случае нельзя допускать, чтобы оно было свойственно политикам.

Поэтому, когда директор ФБР лично доложил только что приведенному к присяге президенту Фаркли, что в показаниях Бет имеются противоречия, когда начальник Секретной службы сообщил ему, что в ту ночь один из агентов слышал перебранку, Гарольд Фаркли понял, что должен смело проявлять осмотрительность. В тот день, когда Бет предъявили официальное обвинение, он находился за границей.

Вернувшись, он выступил по телевидению с обращением к народу. Только так он мог сдержаться и не пуститься в пляс. Перед выступлением, прежде чем появиться на экране, он отрепетировал будущую речь перед зеркалом в ванной, придав своим второразрядным чертам лица преувеличенно серьезное выражение — водевильный актеришка, замахнувшийся на Шекспира.

Он сказал народу, что «настал действительно тяжелый час, причем не только для страны как нации, но и лично для меня как человека». По его словам, он был «совершенно уверен, что справедливость восторжествует и с миссис Макманн снимут это ужасное — более того, чудовищное — обвинение». Спасибо, Гарольд.

После того как дело Бет передали в суд, Гарольд Фаркли пребывал в состоянии тайного блаженства. Он с удовольствием уделял внимание государственным делам — делам государства, которое теперь целиком принадлежало ему. В спокойные минуты он дразнил себя грёзами о том, как Бет заливается слезами, моля о президентском помиловании. Как Бет поджаривают на электрическом стуле, как она проваливается в люк с петлей на шее и мешком на голове, как стоит, привязанная к столбу, а пламя костра поднимается всё выше, и выше, и выше…

— Господин президент!

Какого черта они входят без доклада?

— В чем дело?

— Только что передали сообщение. Миссис Макманн наняла Бойса Бейлора.

Приятные мысленные образы внезапно разбились вдребезги, как стекло от удара кувалдой. Гарольд Фаркли услышал голос, произносящий ужасные слова: «Мы признаём подсудимую невиновной».

При других обстоятельствах Бойс прилетел бы в Вашингтон на своем личном самолете, «Фальконетте-55», с достаточной дальностью полета, чтобы доставить его к ужину в Париж. Но поскольку вскоре ему предстояло отбирать жюри присяжных из жителей Вашингтона, округ Колумбия, считавших телевидение первоисточником всех новостей, он не только летел обычным пассажирским рейсом, но и сам нес кейс и саквояж с одеждой. Служащие его конторы позвонили журналистам и сообщили им номер рейса. Когда он спускался по трапу, они уже поджидали его при свете прожекторов, которого вполне хватило бы, чтобы устроить иллюминацию на двадцати голливудских премьерах.

— Бойс!

— Мистер Бейлор!

— Как вы…

— Вы будете добиваться…

— Возможно ли…

— Эй, Наглец, сюда!

Бойс стоял с соответствующим случаю важным видом, стараясь не щуриться от ослепительного света — и не тушеваться под градом вопросов и насмешек, — и ждал, когда фотографы перестанут щелкать затворами и оставят в покое свои жужжащие, как насекомые, фотоаппараты. Видит Бог, ему было не привыкать к общению с репортерами, но тут их собралась целая толпа. Наверно, больше сотни.

— Я прилетел, — сказал он, — чтобы помочь старой подруге. Что касается обвинений, должен заявить следующее. Лично я отношусь к генеральному прокурору с восхищением и уважением. Тем большее сожаление вызывает тот факт, что, несмотря на неопровержимые доказательства обратного, он решил принести невинную вдову в жертву на алтарь своего непомерного честолюбия.

Генеральный прокурор Соединенных Штатов, смотревший телевизор в своем кабинете в Министерстве юстиции, сказал своей заместительнице:

— Ну и засранец. Чертов засранец.

— Похоже, битва предстоит нешуточная, — сказала его заместительница.

— В заключение, — сказал Бойс, — мне бы хотелось попросить вас не забывать кое о чем в ближайшие дни. Да, страна потеряла президента. Но горячо любимая первая леди потеряла мужа.

Бет, смотревшая телевизор в своей новой временной штаб-квартире в Кливленд-Парке, в нескольких милях от аэропорта, пробормотала вслух, обращаясь к экрану:

— «Горячо любимая»?

— По существу, это пока всё, что я хотел сказать. — Он всегда говорил это, прежде чем перейти, к ответам на вопросы.

— Бойс! Вы с Бет Макманн были любовниками?

— Боже мой, — сказал главный продюсер Перри Петтенгилл, — эти двое?! Были когда-то близки?

Перри хмыкнула и кивнула, продолжая смотреть.

— Превосходно!

— Они вместе учились на юридическом. Она дала ему отлуп.

— Почему же он тогда ей помогает?

Перри посмотрела на него:

— Гарри, это же процесс тысячелетия. Кому же, как не ему, представлять ее интересы?