Славомир Схуты - Герой нашего времени

Так держать! Не согласиться было бы неприлично. Тем более что тело этой принцессы покрыто потрясающе равномерным загаром и так жаждет плотского наслаждения, что не способно сдерживаться и в самозабвении этом пьянит ярким, диким, животным обаянием. Впрочем, я уже одолжил ключи от квартиры, уже стою в садике – садочке, уже приветствую мою цыпочку (в черных нейлоновых секс-чулочках), уже подготовил брачный матрац и два предбрачных спальных мешка, один под, другой над, вот там-то все и будут клокотать. Госпожа Куликова головка, имею честь доложить, что боеголовки подготовлены к запуску.

Слоняюсь, как бездомный пес, у вокзала, и что-то мне не по себе, весь я какой-то дерганый, нервный, раздираемый противоречивыми чувствами, полный страха, но шишка стоит, как часовой на посту, а госпожа Куликова головка ждет кровавой жертвы и компенсаций за потерянные годы добродетельной молодости. Так что брожу я, дрожу, но стараюсь, очень стараюсь быть sport-cool, чтобы профессионально, киношно, уверенно приветствовать ее, однако с тем подпороговым сигналом насчет секса и обворожительной гримасой на лице. И еще возникает нешуточный вопрос: как побыстрей довезти эту пылкую принцессу в квартиру, на широкий матрац? Трамваем? Слишком долго. Такси? Слишком уж дорого. Значит, на перекладных… но… вот и…

Всесильный Боже, Ты слишком, Ты чересчур добр ко мне! Я не заслуживаю такой! Но иду навстречу, поигрывая плечами, как ковбой из макаронного вестерна. До чего хороша! Именно такая, какой я ее и представлял, и даже более того! Похожа как две капли воды! Буфера – простите некоторую пряность терминологии, но как иначе назвать эти шары? – большие, свободно чувствующие себя в обтягивающем костюмчике, попка выкроена по форме сердечка и, на взгляд, упругая, как тесто, смазливенькая и очаровательно распутная мордашка, длинные темные волосы, ну и прочее. И все это так соблазнительно подчеркнуто секси-костюмчиком, а к тому же, как явствует из е-мейловой переписки (я точно запомнил), она любит этим заниматься. Ой-ей, легко с нее не слезешь! Что ж, выжму тюбик до последней капли, а она будет стонать, кричать: ich komme, schnella, arbeit bitte, noch, noch!

Я сжимаю в потном кулаке ключи от пустой квартиры. Уже собираюсь сказать «привет», только стоп… стоп… куда это она идет? Мы же договорились на углу! Эй!

Ушла. Не она? Господи Боже и все вы там, занимающиеся предназначением, в какую игру вы играете? Ушла. А ведь так была похожа. Как две капли воды. На ту шлюху с телевидения, что танцует голая у стойки, у меня еще есть записи с ней.

Сижу дальше на оградке перед Центральным вокзалом, и как-то мне не по себе, и рассудок мне подсказывает: может, лучше спрятаться? Придет какой-нибудь паштет, студень с горчицей, и что тогда? А так можно будет тихонько отступить. Но нет. Госпожа Куликова головка с негодованием опровергает неподтвержденные слухи и выдает новые директивы: просим оставаться на исходной позиции. Это приказ!

В совершеннейшем параличе – остаюсь.

А времени сейчас, дай-ка гляну, уже десять минут, но тут как раз что-то появилось и неуверенно озирается.

Нет, нет, нет. Это не то. Ну совершенно не то. Это что-то, мягко выражаясь, крупноформатное, довольно толстое, скорей, даже кряжистое и несколько топорное, слишком большое, неумело накрашенное, в свинскопольской кожаной куртке с боковыми карманами на молнии, одним внутренним для документов и с крохотным воротником, который выглядит как стойка, не желающая держаться вертикально, а мы в нашей модной городской экосистеме таких курток не любим.

Скверно, однако – может, рвануть когти? Но я ничего. Есть еще шанс. Что это не то. Мало ли таких вот страшилищ под дурью крутится на вокзале. К тому же это точно не она. Она? И я незаметно, не привлекая к себе внимания, направляюсь к телефону. Отрываю задницу от оградки, как любой другой случайный турист. Разве про меня можно подумать, будто я кого-то жду? Да нет, определенно нет. Я просто человек, который присел на несколько минут на оградку, а теперь поднимаюсь с нее и пойду к вокзалу. Я – случайный человек, который предположительно ждет поезда. Или, в крайнем случае, хрен знает чего.

До эвакуационного выхода справа буквально два шага. Уже не рассудок, уже все тело отчаянно вопит: смывайся! Однако госпожа Куликова головка выдвигает другую генеральную диспозицию: ты хотя бы позвони – убедись, ведь ты же не хочешь упустить такую оказию, не хочешь потом жалеть, биться головой о стену и впасть в бело-красную, цвета национального флага, депрессию. Ясное дело, не хочу. Потому звоню. Алло? Да. Она. Выходи из телефонной будки, из здания вокзала и быстро иди сюда – говорит мне моя грузная королева. В калгане мечется единственный панический вопрос: что делать, делать что?

Сесть и плакать. Возвращаюсь, как зомби, словно в сонном параличе, когда хочешь бежать, однако ноги тяжелей свинца, возвращаюсь, исполненный некоего воскресного чувства приличия, мол, ежели сказано А, надо говорить Б. Возвращаюсь и стою, страшно разочарованный, но что гораздо хуже, это видно по мне, по лицу, на котором совсем недавно была профессиональная улыбка, а сейчас страдальческое выражение – это уже, знаете ли. не лицо, а какой-то изъян лица, изъян выражения. Крах! Провал! Не то, не сейчас, не это вовсе имелось в виду. Должны были быть сиськи, попы, танец, пение и музыка, коник мой должен был пастись, но не на таком же лужке!

А она уже почувствовала этим своим женским чутьем, что мне не больно-то хочется ее и так далее, и, верно, я тоже перестал для нее быть этаким загорелым Бандерасом из грез с темными кудрями до плеч, который выстукивает на клавиатуре «люблю» так легко, словно родился с этим, и ей уже неохота идти в пустую квартиру – потому что, в конце концов, говорю я, двум смертям не бывать, пошли займемся тем, чем мы собирались заняться, – ох, как трудно это произнести! – где нас дожидается широкий двухспальный матрац из пениснооральной губки и дефлорационные спальные мешки. Пошли, говорю, в квартиру, по крайней мере спущу задаром, но она, ничего не показывая, всхлипывает, садится, смертельно разобиженная, в первый попавшийся поезд nach Osten и уезжает, прокричав мне еще из окна, чтобы я приготовился к встрече с ее замечательным, безупречным, прямодушным мужем, который работает в шахте, а по ночам дерет ее от чистого сердца, сам два метра ростом и с такими, как я, разбирается одной левой.

А я? Я сплю, и мне снится сон, будто я на замечательной вечеринке с чипсами и выпивкой, все веселятся до упаду на этом повышении квалификации, потому что составляют единую команду, девушки вытаскивают из сумочки бутылку водки с грейпфрутовым соком, Ромек рассказывает крутые анекдоты на тему католической религии, а Мацек, тот самый Мацек, лежит совершенно бесчувственный под кроватью и вдруг уээ… в первый свободный туфель, потому что до ванной ему уже не добежать. Все смеются и обещают, что мы будем продолжать встречаться, и даже если кто-то получит повышение, то все равно не станет зазнаваться, потому что таких козлов среди нас нет, и это правда, и мы все так друг друга любим, так отлично друг к другу относимся, что через минуту-другую начнем демонстрировать свои гениталии.