Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

— Боже мой! — воскликнул Бэкон, идеально изображая ужас.

— Скверно, правда?

— Да тебя повесить мало!

Тут Сэмми сообразил, что Бэкон над ним потешается. Однако воспоминание о неприятном и скучном дне в том конференц-зале по-прежнему красило его щеки румянцем унижения.

— В общем, это было неправильно, — сказал Сэмми. — Да, у меня была хорошая причина, и тем не менее. Наверное, я хотел как-нибудь за это расплатиться.

— Надо полагать, это худшее из всех твоих преступлений, — качая головой, произнес Бэкон.

— На данный момент, — уточнил Сэмми. — Да, пожалуй.

Тут глаза Бэкона ненадолго погрустнели от какого-то неведомого воспоминания.

— Какой же ты счастливец, — пробормотал он.

— Так, ладно, где же ты все-таки был? — спросил Сэмми, решая сменить тему. — В таком наряде. На вечеринке?

— На маленькой вечеринке. Очень маленькой.

— А где?

— У Хелен. Сегодня ее день рождения.

— У Хелен Портолы?

— Ты забыл вставить «прелестной».

— У прелестной Хелен Портолы.

Бэкон кивнул, изучая или прикидываясь, что изучает бедренный сустав одного из перепелов. Словно бы его там какая-то точечка крови тревожила.

— А кто еще там был?

— Я там был. Прелестная Хелен Портола там была.

— Только вы двое?

Бэкон снова кивнул. Актер был так нехарактерно скуп на эту тему, что Сэмми задумался, не поссорились ли они с Хелен. У Сэмми был очень малый опыт непосредственного общения с актрисами, однако он разделял общее мнение, что в целом они обладают сексуальными привычками астральных шиншилл. Безусловно, если Хелен Портола пригласила своего главного мужчину отпраздновать собственный день рождения тет-а-тет в уединении ее дома, она как пить дать не ожидала, что этот ее парень вечером уйдет шататься по городу с парой хозяйственных пакетов, полных едва теплых блюд для гурманов.

— А сколько ей стукнуло? — поинтересовался Сэмми.

— Вообще-то семьдесят два.

— Бэкон.

— Старая дева замечательно сохранилась.

— Бэкон!

— А знаешь, в чем ее секрет? Ешьте печень, граждане, как можно больше печени.

— Трейси!

Бэкон оторвал глаза от тарелки, разыгрывая невинное удивление.

— Да, я Трейси. А что случилось?

— Что ты здесь делаешь?

— Ты о чем?

Сэмми жестко на него глянул.

— Ну, я просто не хотел, чтобы вся эта шикарная еда даром пропала. Повар Хелен черт знает как расстарался.

— Повар Хелен?

— Ну да. Думаю, тебе следует ей благодарственную записочку отправить.

— Ты хочешь сказать, это был званый обед?

— Первоначально.

— И вы с Хелен поцапались?

Бэкон кивнул.

— Серьезно?

Актер снова кивнул — теперь уже с неподдельно-жалким видом.

— Но я тут не виноват, — сказал он.

Сэмми страшно хотелось спросить, из-за чего они поцапались, но ему показалось, что для этого они с Трейси еще недостаточно хорошо знакомы. Ему даже в голову не пришло, что любого другого в схожих обстоятельствах он в своей лучшей бруклинской манере даже не поколебался бы спросить. Впрочем, Бэкон по собственной инициативе Сэмми на этот счет просветил.

— Невесть почему, — продолжил актер, — прелестная Хелен Портола находилась под тем ложным впечатлением, что сегодня вечером я собирался сделать ей предложение. Бог знает, с чего она это взяла.

— Это было у Эда Салливана, — сказал Сэмми. Увидев ту заметку в «Ньюс», он испытал сожаление. Его дружбе с Бэконом и так негде было расцвести — пересечение их отдельных миров оказывалось совсем крошечным участочком. И Сэмми чувствовал, что даже это закончится раз и навсегда, если Бэкон женится на своей даме сердца и уедет в Голливуд, чтобы стать там звездой. — Вчера утром.

— А, понятно. — Большая и красивая голова Трейси Бэкона скорбно качнулась.

— Ты что, не видел?

— Нет, но я помню, как пару дней тому назад на Эда Салливана в «Линдисе» наткнулся.

— И сказал ему, что собираешься просить Хелен выйти за тебя замуж?

— Вообще-то мог.

— Но не собирался.

— Не-а.

— А она расстроилась.

— Самую малость. Убежала в свою спальню и захлопнула дверь. Но сперва, ясное дело, по морде мне влепила.

— И правильно сделала.

— Эта дрянь кулаком мне влепила.

— Ого. — Что-то в этом рассказе Сэмми не на шутку возбуждало. Или даже не в рассказе, а в сцене, как он воссоздавал ее у себя в голове. В Сэмми зашевелилось старое желание, которое он нередко испытывал… нет, не в отношении Трейси Бэкона, а скорее его жизни, его стати, его прекрасной и темпераментной подружки и его воли разбить ей сердце. Тогда как у самого Сэмми по сути был только бинокль, планшет и самое одинокое гнездо в городе по три ночи в неделю. — И тогда ты забрал ее еду.

— Ну, она просто там стояла.

— И притащил ее сюда.

— Ну, ты просто тут сидел.

Затишье, что наступило в их разговоре после этого замечания, внезапно заполнилось темно-лиловым шевелением в небе, протяжным и басовым летним звуком, одновременно и угрожающим и до боли знакомым. Последовал ответный колокольный перезвон от составленных на стойке бокалов.

— Черт, — выругался Бэкон, вставая из-за столика. — Гром.

Он подошел к окнам и стал вглядываться в небо. Сэмми последовал за ним.

— Вон оттуда идет, — сказал он, кладя руку Бэкону на плечи. — С юго-востока.

Они стояли бок о бок, прижимаясь друг к другу плечами и наблюдая за медленным цеппелином черной тучи, что наползала на Нью-Йорк, волоча за собой длинные белые тросы молний. Гром налетал на здание точно гончая, задевая своей потрескивающей шкурой несущие стены и средники, обнюхивая оконные рамы.

— Похоже, мы ему нравимся. — Перышко смеха затрепетало в голосе Бэкона, и Сэмми понял, что он боится.

— Ага, — отозвался Сэмми, доставая сигарету. — Мы его любимцы. — При вспышке зажигалки Бэкон аж подскочил. — Успокойся. Грозы весь месяц приходили. И все лето будут приходить.

— Угу, — отозвался Бэкон. Глотнув из бутылки бургундского, он облизнулся. — Между прочим, я спокоен.

— Извини.

— Ведь в здание эти ерундовины никогда не ударяют.

— Почти никогда. В этом году пока что всего раз пять долбанули.

— Боже мой.

— Успокойся.

— Заткнись.

— Были зарегистрированы удары силой свыше двадцати двух тысяч ампер.

— В это самое здание?

— Десять миллионов вольт или что-то вроде того.

— Господи.

— Не волнуйся, — сказал Сэмми. — Все здание действует как один гигантский… ох-х. — Дыхание Бэкона было кислым от вина, но одна сладкая капелька так и осталась у него на губах, когда он прижал их к губам Сэмми. Щетина на их подбородках стала издавать негромкий электрический скрежет. Сэмми был так ошарашен, что к тому времени, как его мозгу, затаренному славным запасом иудейско-христианских запретов и понятий, наконец удалось начать рассылать в соответствующие участки его тела резко-обвинительные сообщения, было слишком поздно. Он уже целовал Трейси Бэкона в ответ. Они слегка согнулись навстречу друг другу. Бутылка вина звякнула об оконное стекло. Ощутив, как жгучий самоцвет с крошечным гало жжет ему пальцы, Сэмми выронил сигарету. А потом небо за окном пошло прожилками огня, и они услышали почти влажное шипение, точно от капельки масла на раскаленной сковороде. Наконец раскат грома поймал их в глубокие черные пещеры своих ладоней.