Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

Окно было заперто на шпингалет, но Корнблюм заблаговременно обеспечил своего бывшего ученика куском толстой проволоки. Болтаясь, обвивая лодыжками конец веревки и хватаясь за нее одной рукой, другой рукой он всунул кусок проволоки между верхом основания оконного переплета и низом рамы. Щека его скребла по кирпичу, плечо горело, а в голове у Йозефа звучала лишь молитва о том, чтобы на сей раз он справился. Наконец, как раз в тот самый момент, когда боль в плече уже начала вкладывать свою долю в беспредельность его отчаяния, Йозефу вдруг удалось поднять шпингалет. Он просунул палец под низ оконной рамы, немного ее подвигал, а затем поднял и влез в комнату. Там Йозеф немного помахал рукой на манер ветряной мельницы, разрабатывая ноющее плечо. Мгновением позже послышался скрип не то веревки, не то древних костей, после чего длинные и тощие ноги Корнблюма просунулись в открытое окно. Старый фокусник включил фонарик и водил им по комнате, пока не нашел пустой патрон, свисающий на кривом проводе с потолка. Тогда он нагнулся, залез в свой похоронный чемоданчик, достал оттуда лампочку и вручил ее Йозефу. Юноше пришлось привстать на цыпочки, чтобы ее ввернуть.

Гроб, в который положили пражского Голема, был обычным сосновым ящиком, предписанным еврейским законом, но широким как дверь и таким длинным, что туда запросто можно было бы продольно уложить двух подростков. Он покоился на паре двух крепких козел в самом центре пустой комнаты. После тридцати с лишним лет пол в комнате Голема выглядел совершенно новехоньким, гладким и лоснящимся. Там даже не было ни пылинки. Белая краска на стенах, лишенная любых пятнышек, все еще припахивала свежей эмульсией. До сих пор Йозеф склонен был недооценивать корнблюмовский план эскейпа, или вызволения из Праги Голема и его самого, но теперь, рядом с этим колоссальным гробом, в этой вневременной комнате, он почувствовал, как неловкие мурашки расходятся по его шее и плечам. Корнблюм также приблизился к гробу с явной почтительностью. Рука его секунду помедлила над грубой сосновой крышкой, прежде чем ее коснуться. Затем Корнблюм обошел гроб по кругу, ощупывая шляпки гвоздей, пересчитывая их, изучая их состояние, а также состояние петель и винтов, что держали эти самые петли на месте.

— Все в порядке, — мягко кивнул он, пытаясь тем самым приободрить как Йозефа, так и самого себя. — Переходим ко второй части нашего плана.

Дальнейший план Корнблюма, ко второй части которого они сейчас перешли, заключал в себе следующее.

Первым долгом, используя веревки, они вынесут гроб из окна, поднимут на крышу, а далее, представляясь похоронной командой, спустят вниз по лестнице и вынесут из здания. В похоронном доме, в помещении, специально для них зарезервированном, они подготовят Голема для переправки его в Литву. Начнут они с определенной фальсификации гроба, что будет включать в себя выдергивание гвоздей с одной стороны и замену их обрезанными гвоздями — такими, которые лишь слегка бы эту самую часть придерживали. Таким образом в надлежащее время Йозеф сможет без особых проблем легким пинком пробить себе путь наружу. Применяя священный принцип сбивания людей с толку, они затем оборудуют гроб специальной «инспекционным окошком», делая разрез примерно в трети по длине гроба, считая от головы, и снабжая это окошко шпингалетом, чтобы оно могло, подобно верхней половине голландской двери, открываться независимо от нижней. Таким образом таможенные чиновники смогут получить хороший обзор лица и груди мертвого Голема, но не той части гроба, где будет прятаться Йозеф. После этого чиновники в рабочем помещении морга по всей форме пометят гроб, следуя всем запутанным правилам и процедурам, прикрепляя к деревянному ящику сложные формуляры, жизненно необходимые для переправки за границу человеческих останков. Дальше, когда гроб будет подготовлен и задокументирован, его погрузят на катафалк и повезут на железнодорожный вокзал. Притаившись в задней части катафалка, Йозеф должен будет забраться в гроб, улечься радом с Големом, плотно закрывая за собой фальшивую панель с обрезанными гвоздями. На вокзале Корнблюм тщательно проверит гроб на предмет герметичности и предоставит заботе носильщиков, которые погрузят его в вагон. Когда гроб прибудет в Литву, Йозеф при первой же возможности пинком выбьет фальшивую панель, выкатится из гроба и выяснит, какую участь готовят ему балтийские берега.

Однако теперь, когда они столкнулись с реальными материалами этого трюка — а именно так чаще всего и бывает, — у Корнблюма возникли две серьезных проблемы.

— Он настоящий гигант, — напряженным шепотом произнес Корнблюм, качая головой. Миниатюрным ломиком он поддел гвозди по одну сторону гроба и поднял крышку на скрипучих петлях из оцинкованной жести. Затем встал, вглядываясь в презренную плиту безжизненной и безвредной глины. — И он совершенно голый.

— Да, он очень большой.

— Через окно нам его никогда не вытащить. Но даже если мы это сделаем, нам никогда его не одеть.

— А зачем нам его одевать? На нем есть эти тряпки, еврейские шарфы, — сказал Йозеф, указывая на талиты, которыми был обмотан Голем. Истрепанные и чем-то заляпанные, они все же не испускали никакого запаха разложения. Единственным запахом, поднимавшимся от смуглой плоти Голема, насколько смог определить Йозеф, был слабый душок какой-то едкой зелени, в котором он лишь позднее опознал сладковатое зловоние, что в самые жаркие летние деньки исходит от реки Влтавы. — Разве евреев не полагается хоронить обнаженными?

— Вот этом-то все и дело, — сказал Корнблюм, а затем объяснил, что, согласно недавнему указу, без прямого указания рейхспротектора фон Нойрата незаконным считался вывоз из страны даже мертвого еврея. — Мы должны применить кое-какие секреты нашего ремесла. — Старый фокусник слегка улыбнулся и указал на черные чемоданчики работников морга. — Нарумяним ему щеки и подкрасим губы. Увенчаем этот лысый купол убедительным париком. Кто-то наверняка заглянет в гроб, а когда он это сделает, нам нужно, чтобы он увидел там мертвого гойского гиганта. Никакого не еврея. — Он закрыл глаза, словно представляя себе то, что следовало бы увидеть властям, прикажи они открыть гроб. — И предпочтительно в очень хорошем костюме.

— Самые красивые костюмы, какие я когда-либо видел, — сказал Йозеф, — принадлежали как раз мертвому гиганту.

Корнблюм внимательно на него взглянул, чуя в словах бывшего ученика какую-то пока еще смутную для него подоплеку.

— Алоизу Гашеку. Он был далеко за два метра ростом.

— Алоизу Гашеку из цирка Желетны? — спросил Корнблюм. — По прозвищу Гора?

— Он носил костюмы, пошитые в Англии, в Севайл-роу. Колоссальные вещи.