Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

— Что это? Кто это? — спросил кто-то по-немецки.

— Гигант, герр оберштурмфюрер. Мертвый гигант.

— Мертвый литовский гигант. — Йозеф услышал шелест бумаги. Немецкий офицер наверняка пролистывал пачку поддельных документов, прикрепленную Корнблюмом к наружной части гроба. — Кервелис Хайлонидас. Умер позапрошлой ночью в Праге. Ну и гнусный же урод.

— Гиганты всегда уродливы, герр оберштурмфюрер, — сказал немцу один из носильщиков. Другие носильщики дружно с этим согласились и стали охотно предлагать другие схожие случаи из своего личного опыта.

— Доннерветтер, — выругался немецкий офицер, — но это же форменное преступление — хоронить такой роскошный костюм в вонючей литовской земле. Эй, ты. Давай сюда лом. Открой-ка этот гроб.

Корнблюм обеспечил Йозефа пустой бутылкой из-под «мозеля», куда юноша изредка вставлял кончик своего пениса и не слишком расточительно опорожнял мочевой пузырь. Но когда носильщики принялись пинать гроб гиганта и ковырять его швы, у Йозефа не было времени прилаживать бутылку на место. Брюки его сперва словно бы вспыхнули в паху, а потом мгновенно остыли.

— Здесь нет лома, герр оберштурмфюрер, — сказал один из носильщиков. — Мы его топором разрубим.

— Нет-нет, — со смешком отозвался немецкий офицер. — Бросьте. Да, я высокого роста, но все-таки не настолько. — Вскоре тьма внутри гроба была восстановлена. — Несите его дальше.

Последовала пауза, затем резкий рывок, и Йозефа с Големом снова подняли в воздух.

— И этот гигант тоже гнусный урод, — едва слышным Йозефу голосом заметил один из носильщиков, — но все-таки не настолько.

Часов эдак двадцать семь спустя Йозеф, вконец обалделый, безумной моргающий, прихрамывающий, скрюченный, полузадушенный и воняющий затхлой мочой, вытряхнулся в обтрепанную осенним солнцем серятину осеннего утра в Литве. Из-за почерневшего от сажи столба железнодорожной станции в Вильно он наблюдал за тем, как два суровых на вид доверенных лица тайного крута принимают с рук на руки любопытный, гигантский гроб из Праги. Затем Йозеф потащился к дому сводного брата Корнблюма на Пилимовой улице, где его радушно встретили едой, горячей ванной и узкой койкой на кухне. Именно оставаясь в этой квартире и пытаясь организовать свое отплытие в Нью-Йорк из Лиепаи (которую Корнблюм по-старинке именовал Либавой), Йозеф впервые услышал о голландском консуле в Ковно, который лихорадочно раздавал визы на Кюрасао, действуя заодно с одним японским чиновником, который жаловал права на транзит через Японию всем евреям, которым случалось направиться в упомянутую голландскую колонию. Два дня спустя Йозеф уже сидел в вагоне Транссибирского экспресса. Неделей позже он добрался до Владивостока, а оттуда поплыл в Кобе. Из Кобе Йозеф переправился в Сан-Франциско, откуда протелеграфировал своей тетушке в Бруклин насчет денег на автобус. Как раз в тот момент, когда пароход проносил его под Золотыми Воротами, Йозеф случайно обнаружил дыру в правом кармане своего пальто и выудил наружу конверт, месяц с лишним тому назад торжественно врученный ему младшим братом. В конверте лежал единственный листок бумаги, который Томас торопливо засунул туда тем утром, когда они в последний раз все вместе покидали дом. Сделал он это в порядке выражения или заменяя тем самым выражение чувств любви, страха и надежды по поводу бегства своего брата в Америку. На листке бумаги был нарисован Гудини, невозмутимо пьющий чай прямо в небе. Это был тот самый рисунок, который Томас сделал в толстой тетради в период своей недолгой карьеры либреттиста. Внимательно изучая творение младшего брата, Йозеф плыл к свободе и чувствовал при этом полную невесомость, как будто вся драгоценная ноша была из него неким образом извлечена.

Когда ровно в шесть тридцать в ту самую пятницу зазвонил будильник, Сэмми проснулся и обнаружил, что Небесный Град, хромированный поднос для коктейлей, славно затаренный модерновыми бутылками, шейкерами и соломинками для коктейлей, подвергается массированной атаке. В небесах вокруг плавающего там родного города д'Артаньяна Джонса, рослого и светловолосого героя комикса Сэмми под названием «Круговерть планет», хлопала крыльями пятерка демонов наподобие гигантских летучих мышей — их рога аккуратно завивались, точно раковины моллюсков, а мускулатура была подчеркнута тонкой кисточкой. Громадный щетинистый паук с женскими глазами свисал на мохнатой нити с сияющей нижней стороны Небесного Града. Другие демоны, с козлиными ногами и мордами бабуинов, размахивая саблями, торопливо спускались по лестницам или просто по веревкам с палубы фантастической каравеллы с кропотливо выписанной оснасткой из флюгеров и антенн. Командующий этими зловещими силами горбился над рисовальным столом в одних лишь черных гольфах с красными ромбами, а также довольно мешковатых и не слишком белых чехословацких кальсонах. Им был не кто иной, как Йозеф Кавалер, увлеченно скребущий одним из лучших перьев Сэмми.

Соскользнув к ногам кровати, Сэмми заглянул кузену за плечо.

— Эй! — возмутился он. — Что за чертовщину ты с моей страницей творишь?

Капитан демонических агрессоров, поглощенный развертыванием своих сил и рискованно отклоняющийся от стола на двух задних ножках высокого табурета, оказался захвачен врасплох. Он внезапно подскочил, и табурет опрокинулся, однако Йозеф сумел ухватиться за край стола и удержать себя в более-менее вертикальном положении. Затем он успел выбросить руку вперед и ухватить банку туши за миг до того, как она последовала бы примеру табурета. Йозеф был чертовски быстр.

— Извини, — сказал он Сэмми. — Я был очень осторожен и старался не повредить твоим рисункам. Вот, смотри. — Йозеф поднял листок кальки с амбициозной полностраничной панели в стиле «Принца Смельчака», над которой Сэмми тогда работал, и пятерка бесчинствующих демонов-летучих мышей исчезла. — Для каждого фрагмента я использовал отдельную кальку. — Он отшелушил от страницы агрессивных демонов с рожами бабуинов и поднял бумажную паучиху за кончик ее нити. Несколько быстрых движений длиннопалых рук Йозефа — и осада Небесного Града была снята.

— Ё-моё! — сказал Сэмми и хлопнул кузена по веснушчатому плечу. — Ну ты даешь! Дай-ка мне посмотреть. — Он взял листок кальки в форме человеческой почки, который Йозеф Кавалер разукрасил истекающими ядовитой слюной рогатыми демонами с угольно-черными глазищами и аккуратно обрезал, чтобы наложить на рисунок Сэмми. Пропорции мышцатых демонов казались идеальными, их позы оживленными и правдоподобными, ход пера несколько манерным, но с сильными линиями. Стиль Йозефа отличался куда большей изощренностью по сравнению с простоватой работой самого Сэмми. Впрочем, уверенный, четкий и временами смелый, в рамки комикса он вполне укладывался. — А ты и правда умеешь рисовать.