Бапси Сидхва - Огнепоклонники

— Проклятый идиот, осел безмозглый, — яростно шипел Фредди, ругая себя по-английски.

Он был настолько выбит из колеи, что немного опомнился только наутро следующего дня. Приходилось все откладывать на неделю. Недельное ожидание представлялось Фредди годом медленной пытки.

Путли удалялась в отдельную комнату на пятеро суток — в каморку без окна, в которой не было ничего, кроме железной кровати, железного стола и железного табурета. Выходила каморка прямо на лестничную площадку против кухни.

Отдельная женская комната есть в каждом зороастрийском доме — только там может находиться женщина, пока не очистится. Ибо, когда женщина нечиста, ее взгляд способен осквернить даже солнце, луну и звезды.

Путли наслаждалась своими нечастыми заключениями в отдельную комнату. Это было единственное место, где ей удавалось отдохнуть. А поскольку безделье в отдельной комнате было освящено благочестием, то Путли могла со спокойной совестью предаваться ему.

Путли проводила время за вышиванием или вязанием. Выходила она только в туалет и в ванную, громко предупредив о своих намерениях.

Если Фредди или Джербану находились у молитвенного столика, они испуганно кричали:

— Подожди!

Быстренько дошептав молитву, они прятались по своим комнатам и кричали оттуда:

— Все в порядке! Можешь идти!

По этому сигналу Путли летела к месту своего назначения, старательно отгораживаясь покрывалом от молитвенного столика.

Еду ей подавали в каморку. Мальчишка-слуга приносил пищу на специально для этого имевшейся жестяной тарелке с жестяной ложкой. Путли не могла дотрагиваться ни до маринадов, ни до приправ — они скисали от ее прикосновения. Всякий знал, что и цветы вянут, если к ним приближается женщина в таком состоянии, как Путли.

Семейство могло общаться с Путли через дверь. В случае крайней необходимости дверь можно было открыть, но тогда после разговора с Путли нужно было вымыться с головы до ног и совершить обряд очищения.

Фредди промучился все пять дней. Задача быть любезным с Джербану оказалась едва выполнимой без Путли. Но все-таки острое отчаяние было преодолено, и мозг Фредди опять активно заработал. Фредди назначил себе новую дату — воскресенье, двадцать второе марта. Новая дата позволяла весело отпраздновать зороастрийский Новый год, который приходился на двадцать первое.

К тому времени, как Путли вышла из отдельной комнаты, Фредди убедил себя в том, что задержка к лучшему — добавочные семь дней пригодились для окончательной утряски плана. Пожалуй, размышлял Фредди, он немного поспешил с пятнадцатым. Ревизоров Фредди на всякий случай предупредил, что документация еще не готова, но будет приведена в порядок к следующей пятнице.

Новый год прошел хорошо. С утра отправились в Храм огня, потом обедали у Чайвалов, после обеда совершили долгую прогулку, а вечером вся община собралась в доме Банквалы.

На другой день утомленное семейство поднялось поздно.

Наступило воскресенье, двадцать второе марта.

Фредди встал намного раньше других. Спустился в лавку и, не поднимая жалюзи на витрине, проворно сложил в две большие картонные коробки сигары, икру и вообще все дорогие товары, которые попались под руку. Вынес коробки под лестницу, поднялся домой, хорошенько вымылся. Семейство только-только начало просыпаться.

Теперь, когда час пробил, Фредди был спокоен. Не просто спокоен — радостно готов.

Перед обедом он весело объявил:

— После обеда все едем к Пивовалам — нас пригласили играть в карты. Мальчика захватим с собой, чтоб за детьми присматривал.

Дети заверещали от восторга — они дружили с пивоваловским выводком.

— С удовольствием! — улыбнулась Путли.

— Я не поеду, — сказала Джербану.

— Почему? — огорчилась Путли. — Ты же любишь карты. Посидим, проведем время.

— Нет, я ужасно устала вчера. Вы отправляйтесь, а я лучше посплю после обеда.

— Поспишь завтра, мама. Ну пожалуйста, поедем, сегодня же еще праздник!

Ничуть не обеспокоенный настояниями Путли, Фредди подлил портвейна в тещин бокал. Он был уверен, что Джербану не поедет.

Фредди умышленно договорился на воскресенье с Пивовалами, поскольку знал, что Джербану не ладит с Сунамаи, пивоваловской тещей. Фредди понятия не имел, что они там не поделили, но довольно точно догадывался о сути.

Вначале две тещи сошлись, как деревянный дом с огнем. Отношения между Сунамаи и ее зятем носили демонстративно сердечный характер. Джербану не упускала случая кольнуть Путли и Фредди тем, как чтит свою тещу Пивовала. Она получала уйму удовольствия, прилюдно конфузя Фредди. Джербану постоянно изливала душу Сунамаи, которая терпеливо и сочувственно выслушивала ее.

Роковая ошибка Джербану заключалась в том, что, увлекшись, она приписала заслугу в создании семейной идиллии одному Пивовале. Этого Сунамаи не могла снести. Она тонко дала понять, что очень много делает для зятя и что, строго говоря, этих прекрасных отношений в семье добилась именно она.

Джербану не поняла намека.

Сунамаи, раздосадованная непонятливостью подруги и ее болтовней, взяла себе привычку давать ей советы со значением. Разве не они, не женщины, умудренные жизнью, должны положительно влиять на мужчин? Мужчина устает на работе, приходит домой раздраженный, и тут очень-очень важны знаки внимания, пускай даже мелкие. Например, она, Сунамаи, всегда сама готовит Пивовале завтрак, вечером растирает ему спину, подает ему чай в постель, если видит, что он не в духе, не спорит с ним… Джербану, конечно, следует проявлять больше такта… Почему бы ей тоже не попробовать оказывать Фредди маленькие знаки внимания, которые так нравятся мужчинам? Готовить его любимые блюда, проявлять к нему особое уважение, ставить его выше дочери и выше себя… В конце концов, семью же кормит он…

И тут до Джербану дошло, что имеет в виду ее подружка. Это ее, Джербану, обвиняют в плохом отношении к Фредди!

Этого она не могла снести:

— Значит, я должна плясать под дудочку этого мерзавца?

— Почему бы нет? Был бы только в семье покой, — ответила Сунамаи.

— Если тебе нравится, ты и будь приживалкой в доме собственной дочери. Твое дело. Я-то ни за что не стану кривить душой! — провозгласила Джербану, любуясь своей неколебимой нравственностью.

После этого обе сидели в тягостном молчании, пока Фредди не отвез тещу домой. С тех пор они не разговаривали.

Сразу после обеда Путли стала наряжать детей в гости.

Фредди великодушно наполнил опустевший бокал Джербану, которая и так уже клевала носом. Посмотрел на часы. Девять минут второго.

— Мы готовы! — возвестила Путли, выводя детей на лестницу. — А ты, мама, ложись, пока за столом не заснула.