Бен Шервуд - Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда

Незнакомец был высокий — ростом не менее шести футов и трех дюймов, с широкими квадратными плечами. Лицо было узкое, продолговатое, волосы курчавые, а сияющих глаз невозможно было не узнать.

Чарли замер в полном изумлении.

Это был Сэм.

— Здорово, большой брат, — сказал он с улыбкой.

Чарли не мог выговорить ни слова. Куда-то делась старая бейсболка Сэма с эмблемой «Сокс», его шорты и высокие ботинки. Теперь на нем были куртка-пилот, джинсы и сапоги.

— Вот это да! — восхищенно произнес Чарли. — Ты посмотри-ка на себя!

— А что?

— Вырос совсем. Уже не мальчик, а настоящий мужик.

— Да, — ответил Сэм. — Я наконец вырос и могу делать что хочу.

Теперь они стояли лицом к лицу, и Чарли заметил, что брат мерцает, как голограмма, не то отражая, не то излучая свет всей поверхностью своего тела. Сэм был одновременно отражением прошлого и настоящего, а также проекцией будущего — всем, чем он был, и всем, чем хотел стать.

Чарли вскинул руки, чтобы обнять брата, и увидел, что они проходят через тело Сэма насквозь. На самом деле Сэма здесь не было. Он не был больше в промежуточном мире. Теперь он стал частью мирового эфира, но Чарли по-прежнему ощущал исходившее от него тепло и крепость их связи.

— Ты перешел черту, — сказал он.

— Да.

— И как там?

— Знаешь, едва ли я смогу это описать. Дух захватывает. Сам потом увидишь.

— А как же ты вернулся сюда? Я думал, ты не сможешь вернуться.

— Ты еще очень многого не понимаешь, — сказал Сэм. — Но не беспокойся. Так оно все и задумано.

Братья вместе подошли к опушке леса, сели на поваленное дерево на берегу пруда, на дне которого сомики и окуньки старательно прятались от цапель, и рассказали друг друг о том, как провели последние дни.

— Ты сердишься, что я не сдержал обещания? — спросил Чарли.

— Нет, — ответил Сэм. — Просто время пришло. Мы стали тянуть друг друга назад.

В этот момент Чарли понял, что он действительно многое потерял за эти тринадцать лет. Они даже ни разу не разговаривали по-взрослому. Сэм не рос, и их отношения словно застыли.

Чарли пожалел, что не может обнять Сэма, потрепать его по плечу.

— Это же ты был там, над морем, в то утро, правда? — спросил он. — Ну, в ветре и брызгах?

— Долго же до тебя доходило!

— Что я могу сказать? Халатность первой степени. Виновен по всем статьям.

— Халатность… — задумчиво проговорил Сэм и заулыбался. — Это когда девушка, собираясь утром на работу, забывает переодеться и выходит на улицу в сексуальном шелковом халатике.

Он рассмеялся и хлопнул себя по колену, и Чарли тоже расхохотался. Он видел по прозрачным очертаниям, что Сэм вырос и повзрослел, но при этом оставался все тем же мальчишкой.

— Я на самом деле только об одном жалею, — сказал Чарли. — Прости, что удерживал тебя так долго. — Он вытер слезы.

— Перестань, — отмахнулся Сэм. — Я ведь так же крепко тебя держал.

Последовало долгое молчание, а потом Чарли спросил:

— Как ты думаешь, мы еще сыграем с тобой в мяч?

— Само собой, — ответил Сэм. — Не успеешь оглянуться — и мы опять будем вместе. И уже навсегда.

— Обещай, что не бросишь меня, — сказал Чарли.

— Обещаю.

— Клянешься? — спросил Чарли, не переставая удивляться тому, что их разговор повторяется буквально слово в слово тринадцать лет спустя. Вот только на этот раз не он успокаивал Сэма, а Сэм его.

— Клянусь, — ответил младший брат.

— Клянешься жизнью и смертью?

— Клянусь смертью, — сказал Сэм. — Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Братья встали. Сэм подошел к лиственнице, росшей у самой кромки воды. К ее толстой нижней ветке по-прежнему была привязана тарзанка.

— Подтолкнешь в последний раз? — спросил он.

С громким свистом Чарли раскачал тарзанку, и Сэм взлетел над водой.

— Пока, большой брат! — прокричал он, отпуская веревку и взлетая в небо.

Он сделал шикарное сальто вперед с поворотом. У него были мощные руки и ноги, и Чарли порадовался, что хотя бы однажды увидел брата взрослым, в расцвете сил.

Потом Сэм исчез, растворился в воздухе, и на лесной поляне стало абсолютно тихо. Было слышно даже, как рассекает воздух качающаяся веревка и шуршат на ветру по-осеннему багряные дубовые листья.

В последний раз запереть ворота, в последний раз объехать территорию… да, еще не забыть забрать в Долине Спокойствия старого джентльмена в полосатом льняном костюме.

— Добрый вечер, — сказал Чарли.

Волосы Палмера Гидри были волнистые и седые, и, пока он заканчивал поливать цветы вокруг могилы из своей красной пластмассовой лейки, старый кассетный магнитофон продолжал играть Брамса.

— Привет, рад тебя видеть, Чарльз!

— Мы вообще-то закрываемся на ночь. Могу я вас подбросить до ворот?

— Конечно, я с удовольствием. Очень любезно с твоей стороны.

Мистер Гидри аккуратно сложил пыльный коврик, выключил магнитофон и в последний раз придирчиво проинспектировал багровый бутон на розовом кусте.

— Больше всего Бетти любила кустовые розы, — сообщил он.

— Да, вы однажды рассказывали.

— Ты знаешь, как-то раз Бетти засадила весь наш двор кустовыми розами. И кусты выросли в семь футов высотой!

— О, неужели?

Старик взобрался на мини-трактор и положил лейку себе под ноги.

— Доброй ночи, Бетти, — сказал он. — Сладких снов, любовь моя. Я скоро вернусь.

— Ты не хочешь прийти ко мне на ужин сегодня? — спросил мистер Гидри у Чарли, когда они подъехали к железным воротам. — Приготовлю что-нибудь из любимых блюд Бетти. Буженину, например, запеку, да так, что пальчики оближешь.

— А что, — отозвался Чарли, — я бы не отказался. Честное слово, с удовольствием к вам загляну.

Мистер Гидри на секунду замешкался. Даже страдая болезнью Альцгеймера, он чувствовал: что-то не так. Что-то изменилось. Причем изменилось в лучшую сторону. Он хитро прищурился и словно что-то вспомнил.

— А разве тебе не нужно обязательно быть где-то в другом месте? — спросил он. — Ведь так ты всегда говоришь?

Это было еще одно маленькое чудо, один из таинственных моментов прояснения в бестолковом и запутанном мире.

— Больше никуда не нужно, — сказал Чарли. — Я провожу вас домой. Не ведите слишком быстро.

— Если отстанешь, запомни: я живу на Коровьем перекрестке. Ну, на углу Гернси и Джерси, — сказал мистер Гидри. — Старый серый дом с зелеными ставнями.

— Заметано.

Закрывая тяжелые ворота, Чарли улыбнулся, услышав порядком надоевший ему скрип и скрежет. Что ж, пусть кто-нибудь другой смазывает эти огромные скрипучие петли. Он впервые за много лет остался вечером не внутри, а снаружи и теперь смотрел на кладбище через кованую решетку ворот. Ивы, как обычно, склонялись над озерцом, фонтан затих, и нигде не было ни единой живой — или неживой — души.