Катерина Шпиллер - Дочка, не пиши!

Среди моих оппонентов половина не знает слова «оппонент». У коммунальных склочников есть кухонные враги. Среди моих оппонентов половина думает, что депрессия – это плохое настроение, временная тоска, присущая бездельникам. Невежды готовы потратить массу сил на сопротивление знаниям, но слишком ленивы, чтобы эти знания добыть. Половина моих оппонентов не понимают чужих аргументов и поэтому отвергают их с ходу, даже не пытаясь уловить смысл. Упертость – одна из основных черт очень многих обитателей моей родины. Поэтому с некоторых пор, когда встречаюсь с очередным «Станиславским», бубнящим свое «не верю», я уже знаю, к какой половине его отнести и от всей души желаю ему хоть раз в жизни на собственной толстой шкуре испытать хотя бы маленькую часть тех физических и душевных (трудно сказать, какие страшней) страданий, которые приносит мне болезнь. Добро пожаловать в ад, мои «доброжелатели»! И не после смерти, а сейчас, пока вы сопите в две дырочки.

Брунгильда:

Судя по описанным в романе симптомам, болезнь Екатерины очень похожа на вегетоневроз: боли в области солнечного сплетения, тошнота, слабость, головокружения, скачки давления, сердечная аритмия… Да, вегетоневроз может быть следствием стрессовых ситуаций. Но при этом вегетоневроз лечится и лечился в 80-е годы.

Я очень сомневаюсь, что у Галины Щербаковой не было доступа к самой современной по тем временам медицине. Мало того, в тексте романа русским по белому написано, что девочку в подростковом возрасте таскали по врачам. Закончилось это очень странным диагнозом «гиперответственность» (ну нет такой болезни!).

Единственное, что я могу заподозрить, так это то, что Щербакова, наслушавшись всяких западных «голосов», априори считала всю советскую психиатрию «карательной» и не решилась положить дочь в психиатрическую клинику. Хотя это – только мои домыслы.

Однако вегетоневроз лечится и без клиник.

Но Шпиллер в своем романе раз за разом повторяет, что у нее «депрессия».

Вегетоневроз лечится, правильно. Если его лечить. Но даже если он имел место, его никто не лечил, об этом я и написала в книге. Только помимо вегетоневроза у меня был еще целый букет немочей. «Доктор» Брунгильда, вы все-таки больше читатель или писатель? Пишется вам легко (видно по количеству «нетленки»), а вот читается, очевидно, гораздо тяжелее. Понимаю, «доктор», понимаю…

Брунгильда:

Много непоняток осталось. Не люблю непонятки. Что – ложь, а что – искреннее заблуждение автора? Неужели за 8 лет нового замужества нельзя было вылечиться? Ту фигню, что у автора, можно в стационаре вылечить за месяц. Депрессия тоже лечится без всяких клиник.

Кстати, я нашла в Интернете информацию, что в начале 2000-х Шпиллер по настоянию нового мужа обращалась в институт Сербского. Она сама пишет, что лечится у израильских врачей, а там психиатрия очень и очень неплохо развита. И она до сих пор, по ее же словам, больна.

Следовательно, она несколько лукавит. Не «депрессия», а «маниакально-депрессивный психоз истероидного типа». Или что-то в этом роде. То есть заболевание, которое не лечится, только сглаживается. И которое не может появиться вследствие стрессов – его причины органические. Как, например, у шизофрении или эпилепсии.

То есть то, что болезнь Шпиллер – следствие «дурного воспитания», ложь.

И тогда ложь – весь роман.

Мало того, психические заболевания такой тяжести ставят под сомнение любые ее показания. В тех же израильских судах можно оспорить показания того или иного участника процесса на основании того, что он болен психическим заболеванием.

А не связан ли роман с перспективой ввода в России принципов ювенальной юстиции?

«Доктор» Брунгильда сменила диагноз, немножко приврала (ни в какой институт Сербского я не обращалась, да и где это в Интернете о моем лечении могли оповещать общественность?) и вывернула, наконец, на любимую недоумками конспирологию. Вскоре ювенальная юстиция и моя роль в ее внедрении на просторах России стала одной из основных тем форума Брунгильды. Оттуда я узнала, что я, нет, даже не я, а мой муж – не то агент этой самой ювенальной юстиции и выполняет заказ «мировой закулисы», не то главарь этой «пакости». Поэтому, мол, и заставил меня написать мою книгу. Правда, есть еще версия, что меня вообще используют «втемную», то есть я, как глупая овечка, не подозревая, какой сатанинский план осуществляется с моей помощью, написала книгу, не приходя в сознание. Для чего все это было затеяно? Да для развала России, разумеется.

Брунгильда:

Почему муж позволил жене публиковать в Сети этот роман? Роман насквозь лживый, но выглядящий искренне именно потому, что все искажения фактов там – не сознательная ложь, а добросовестные заблуждения больного человека.

Что он с этого имеет? И не связан ли «заказ» на создание «волны» в Интернете и организации «общества обиженных родителями» с тем, что в России предполагается ввести ювенальную юстицию (ЮЮ)?

ЮЮ хороша для богатых стран. А у нас в детдомах не хватает мест даже для детей законченных алкоголиков. Но зато ЮЮ – очень хороший инструмент давления на слишком социально активных родителей… «Мама, не читай!» – заказной проект, чья цель – создание в России позитивного отношения к ювенальной юстиции (вот бы счета Шпиллеров проверить).

Честно говоря, мне Екатерину Шпиллер жалко. Ее – больного человека – сейчас разыгрывают, как мелкую карту. Посмотрим, что дальше будет…

Неужели ты хохочешь, читатель? Как можно? Тут такой заговор раскрыли, а тебе смешно…

Николай Чуксин:

Брунгильда, умница, лучше не скажешь. Продают Родину, торгуют родителями…

Постмодернизьм в действии.

Я так думаю.

Брунгильда:

…В связи с проектом введения в России ювенальной юстиции роман может стать знаменем кликуш, за эту самую юстицию ратующих. У меня после первого прочтения вообще возникла мысль, а не «заказуха» ли этот роман? Уж слишком все по времени складывается…

Все, нас накрыли. Атас! «Гипс снимают, клиент уезжает…» Женя, муж мой ювенальный, пакуй чемоданы, отбываем к Самому Главному По Русофобии рапортовать о провале операции. Нас уволят на фиг и сошлют в джунгли собирать бананы…

Брунгильда:

А вот в отношении художественных достоинств, друзья, вы не правы. Екатерина пишет ярко, образно, сочно. Стиль, композиция романа прекрасны.

Ой… Неужели… Это обо мне? Как жаль, что от Брунгильды. Ведь она в литературе того… не того… ну, не очень. Вот мою книгу романом почему-то все время называет. А у меня ведь не роман и вообще не беллетристика. Мемуарная публицистика называется. А я не писатель. И нисколько об этом не жалею. Мне моя профессия журналиста нравится. А то неловко как-то, ей-богу.