Майгулль Аксельссон - Лед и вода, вода и лед

Биргер сложил «Ландскрона-Постен» и посмотрел на свои часы. Это был сигнал, ежеутренний сигнал, что пора в школу. Сюсанна подняла свою чашку и допила какао, потом набрала воздуха, подыскивая какую-нибудь другую интонацию, иную, чем та, с какой она обычно говорила в это время дня.

— Моя сумка в гардеробной, — произнесла она. — Пожалуйста, не забудь ее…

Это прозвучало умоляюще. Слишком умоляюще. Бьёрн поднял взгляд от своей тарелки с наполовину съеденной кашей, вид у него был немного растерянный.

— Чего-чего?

На секунду мир дрогнул. Он забыл! Забыл, что обещал ей и Еве разрешить поехать с ними на гастроли. И теперь они не поедут. А он сейчас найдет повод…

— А, ну конечно, — сказал Бьёрн. — Конечно. Я просто забыл.

Сюсанна сидела выпрямившись и смотрела на него не отрываясь. Чтобы загипнотизировать.

— В четверть первого. У гимназии. Ева там будет.

Бьёрн схватил «Ландскрона-Постен» и кивнул, но на Сюсанну не посмотрел.

— Конечно. Автобус там остановится.

Сюсанна не отпускала его, она присосалась к нему взглядом и пыталась жестко подчинить его своей воле.

— Точно?

Бьёрн раздраженно поморщился:

— Точно. Да не волнуйся ты так.

Биргер ушел первым, как обычно. Он встал, надел пиджак, чмокнул, как полагается, Инес в щеку, чуть сжал плечо Бьёрна, потом взял ключ от велосипедного замка и вышел. Инес металась по кухне, убирая со стола и разговаривая беспокойным тоном. Бьёрна ведь, когда он доест, не затруднит убрать сыр в холодильник? А может, он проследит, чтобы Сюсанна не потеряла билет на поезд? Может, он и за ее деньгами последит, чтобы не потерялись, — а если потеряются, то, может быть, он будет так добр и за нее заплатит? Ох, господи, времени-то уже сколько! Ей надо спешить, и Сюсанне надо спешить. До свиданья! И она скрылась за дверью.

Но Сюсанна еще не закончила разговор с Бьёрном, она вернулась в кухню, застегивая молнию на парке.

— Значит, в четверть первого, — повторила она. — Не забудешь?

Бьёрн рылся в карманах халата, ища сигареты, нашел смятую пачку «Джона Сильвера» и принялся копаться в ней. Неужели закурит дома? В кухне Инес?

— Да не беспокойся ты, — сказал он, сунув сигарету в рот. — Не волнуйся так.

И, чиркнув спичкой, зажег сигарету.

На улице казалось, что уже суббота, хотя был только четверг. Сюсанна ухватила свой портфель и пошла, щурясь от солнца, а когда опустила глаза, то увидела свою обувь. Ботинки на «манной каше», старые и пыльные. В автобусе надо будет снять их и надеть белые сапожки, на которые она сама накопила, подрабатывая по несколько часов в неделю в магазине фру Саломонсон. Очень красивые. И модные. Такие модные, что Инес и Биргер прямо ужаснулись, когда она им показала.

Она поспешно глянула на часы. Без двадцати восемь. Надо дойти до телефонной будки за пять минут, чтобы успеть накраситься. Она всегда там останавливалась на пути в школу, чтобы нарисовать себе лицо, достойное сестры рок-звезды. Это было не менее важно, чем выучить уроки на отлично. Чтобы никто не мог сказать, что сестра у Бьёрна немодная, но чтобы никто не мог сказать и другое — что она так примоднилась, что забросила учебу. Наоборот. Семестр она должна закончить лучше, чем Ингалиль, по всем предметам.

За пять месяцев они не перекинулись друг с другом и словом, хотя учились в одном классе. Сюсанна игнорировала ее, делала вид, что Ингалиль не существует, время от времени невзначай скользила по ней взглядом, но тотчас отворачивалась, стоило той посмотреть ей в глаза. Если честно, Ингалиль осталась совсем одна. Никто из других девочек не подходил к ней на переменах, и она стояла в одиночестве у забора, уткнувшись носом в книжку, и притворялась, что целиком поглощена чтением, никто по доброй воле не садился с ней за один столик в столовке и не протискивался в душевую кабинку после физры. С другой стороны, никакой открытой злобы к ней тоже не было, никто не дразнил ее и не подкалывал, и когда она обращалась к кому-нибудь из одноклассников, ей в ответ тут же улыбались. А рожи корчили, только когда она отворачивалась.

Наверное, ее это расстраивало. Трудно сказать. Сюсанна урок за уроком разглядывала ее со спины, благо сидела сзади от нее через две парты, и подмечала некие косвенные признаки. Ногти Ингалиль были теперь так обкусаны, что кончики пальцев казались распухшими, она поправилась, на животе появились складки, к тому же она перестала стричься и мыть голову. По крайней мере, такое возникало впечатление, иногда она приходила в школу с такими засаленными волосами, что виднелись борозды от расчески. Но в остальном было не похоже, что она особенно удручена. Наоборот. Она перестала ходить в юбке и завела себе джинсы. Поначалу каждый понедельник они бывали чистенькие и наглаженные, даже со стрелками, так что в классе ухмылялись и поднимали брови у нее за спиной. Она, видимо, это заметила, потому что в очередной понедельник джинсы были чистые, но совершенно неглаженые. А на прошлой неделе она вылезла из своего старого уродского зимнего пальто и напялила парку военного образца. Зеленую, разумеется, и явно заказанную по почте со складов Министерства обороны, что, в свою очередь, означало, что ее папаша вернулся из «сушилки» и забухал по новой. Парку совершенно очевидно раньше носил кто-то другой, он затянул шнурки так, что она теперь стала похожа на надувной шарик, но Ингалиль этого, естественно, не поняла. Зато нацепила значок Национального фронта освобождения Южного Вьетнама с золотой звездой и надписью «НФО для вьетнамского народа». Откуда она только его взяла? Группы НФО были в других городах, Сюсанна читала об этом в газетах, но не в Ландскроне. Она подняла брови при виде этого значка, проходя по школьному коридору, и насмешливо повела головой в сторону Магган, одной из девчонок, которые вечно за ней таскались. Магган посмотрела на значок, но явно не въехала, судя по всему, даже не знала, что такое НФО, а у Сюсанны, естественно, не было особого желания ее просвещать. Она отвернулась и вошла в класс. Магган потом целый день подлизывалась. Как будто испугалась. Смешно даже.

Сюсанна вздохнула, вытащила зеркало из портфеля, поставила на полочку в телефонной будке и стала выдавливать тональный крем на кончики пальцев. Оливковый. Новый цвет. Здорово, что на свете есть Ева. И здорово, что она так щедро раздает пробники из магазина. Самой Сюсанне никогда бы не хватило денег на тональный крем, и тени, и подводку, и тушь для ресниц, и пудру, и помаду, притом что ей все это совершенно необходимо. Нельзя же разгуливать по-прежнему, в обычном своем виде, среди других обычных девчонок! Надо быть красивой, более чем красивой, самой красивой, раз уж ты — сестра Бьёрна. Ну, двоюродная сестра. Ходить ненакрашенной в будние дни означало разрушить некое волшебство, окружавшее Бьёрна, а значит, окружавшее и ее тоже, а иногда ощущавшееся даже вокруг Биргера и Инес. Не говоря уже об Элси. Она была им окутана, казалось, на ее плечах — сверкающая мантия, заставляющая весь город оборачиваться и глазеть на нее. Она ведь мама Бьёрна. Настоящая мама, а не запасная, как Инес.