Майкл Чейбон - В поисках дома

— В этой комнате вы почти весь день будете с солнцем, — мечтательно произнес он. — Жалко, обои темные.

И стряхнул пепел на начищенный сосновый паркет.

— Хорошо, мистер Суин, — произнесла Кристи самым резким тоном, на который была способна. — Думаю, мы увидели достаточно.

— Хорошо, — отозвался Суин, но с места не сдвинулся. Застыл, созерцая парусиновый гамак, подвешенный между столбиками террасы.

— Мы вас нагоним внизу, вы не против? — спросил Дэниэл. — Дайте нам минутку, мы все между собой обсудим. Ну, сами понимаете… еще немного осмотримся. Спешка тут неуместна, верно?

Суин нервно сглотнул; хрящи его ушей и затылок вновь зарделись от гнева. Дэниэл чувствовал: Суину самому хочется остаться без посторонних здесь, в этой спальне, поразмыслить обо всех своих ошибках, о том, что его терзает. Остаться, а клиентов выставить. Кристи крадучись подошла к Дэниэлу и прижалась к нему: бедром к бедру, щекой к плечу. Дэниэл обнял ее за плечи, нащупал слегка вздутую кожу в месте, где лямка бюстгальтера врезалась в плечо.

— Вы же знаете, спальня — это очень важно, — произнесла каким-то глухим голосом Кристи.

Суин, призадумавшись, затянулся сигаретой. Он пристально смотрел на клиентов. Но, как и в прошлый раз, ярость вдруг отхлынула. Суин бессильно кивнул.

— Я буду внизу, — сказал он. — Не торопитесь, ребятки, оставайтесь здесь столько, сколько вам надо.

И вышел, но по дороге остановился у груды грязного белья, выдернул из нее громадные трусы незабудкового цвета с кружевной отделкой и затолкал в набитый карман. Дэниэл и Кристи услышали, как он топает по лестнице, а еще через мгновение — скрип раскрывшейся дверцы шкафа.

— За серебром полез, — заметил Дэниэл.

— Дэниэл, что нам делать?

Дэниэл пожал плечами и сел на неприбранную постель.

— Надо моим родителям позвонить, — рассуждала Кристи. — Они хорошо знают Боба. Может, подскажут, как с ним обходиться, когда он такой.

— Кому-кому, а нам не стоит смотреть на него свысока, — проговорил Дэниэл. — Поздно!

Кристи взглянула на него, оскорбленная и озадаченная столь настойчивыми попытками уязвить ее в самое больное место.

— Как можно сравнивать! — воскликнула она. — Господи! Только потому, что мои родители…

— Глянь-ка, — Дэниэл тем временем копался в ящике туалетного столика. Кроме упаковки пастилок от кашля «Рикола», серебряного полицейского свистка и маленького тюбика с интимным гелем популярной марки он нашел поздравительную открытку в розовом конверте, надписанном лаконично — «Обезьянке». Вынул открытку, на лицевой стороне которой страстно обнимались монохромные Грета Гарбо и Джон Гилберт. Поздравление было написано от руки: «Я оступился и упал — пал к твоим ногам, любимая. Герман». Дэниэл перечитал текст и в некотором недоумении передал открытку Кристи. Она взяла ее, неодобрительно сморщив нос.

— Герман, — прочла она. — Герман Силк?

— Видимо, он оказывает дополнительные услуги.

— Должно быть, он продает собственный дом как агент, — предположила Кристи и села на кровать рядом с Дэниэлом. — У них так принято?

— А почему нет? Многие агенты по недвижимости продают и собственные дома тоже.

— Ну да…

Дэниэл показал Кристи тюбик с гелем:

— Может, он хотел сказать: «Я поскользнулся и упал»…

— Дэниэл, положи это, где взял. Я тебе серьезно говорю, — Кристи махнула рукой в сторону нижнего этажа. — Ты что, ему подражаешь?

Они негодующе уставились друг на друга. Дэниэл встал. И вдруг захотел Кристи. Захотел повалить жену на кровать и отжарить до ломоты в костях, пока вся спальня не пропитается дымным ароматом ее волос. Но разве он посмеет — в чужом доме, на чужой кровати! На такое его не хватит. А она тем более не сможет. Они оба — ипохондрики, истовые коллекционеры квитанций и чеков на покупки, подписчики «Вестника потребителя», на автостраде они непременно выбирают крайнюю правую полосу, водопроводную воду фильтруют, крупных рисков избегают, на роликах без шлема и наколенников не катаются. И все же их осмотрительность — «Сама осмотрительность», думал сейчас Дэниэл, глядя, как вздымается и опадает веснушчатая грудь Кристи, — жалкая иллюзия, тонкое одеяльце, в которое они закутываются, чтобы не так больно было напарываться на последствия ошибок. А ошибок и он, и она поодиночке наделали немало. Вся эта гипотетическая предусмотрительность не помешала им выбрать в супруги друг дружку: добровольно, без корыстных побуждений, в присутствии трех сотен человек Кристи согласилась до гроба связать свою жизнь с мужчиной, к чьему прикосновению ее вагина оставалась безразличной и сухой, а Дэниэл допустил, чтобы в нем всю жизнь видели надоедливую обузу, сто шестьдесят фунтов мертвого веса; для Кристи он — лишь волосы, что набиваются ей в рот, локти, что упираются ей в ребра, горячее дыхание, обжигающее ей ноздри.

— Я тебя ненавижу, — сказал он.

Это признание ее, казалось, изумило. Но тут же Кристи выдвинула челюсть и сощурила глаза.

— А я — тебя, — заявила она.

Дэниэл бросился на нее. Поначалу он немного стеснялся того звериного урчания, которое они оба издавали, кусаясь, разрывая друг на друге одежду. Все это до конфуза напоминало кульминационную сцену «Бриттани и ее любимой плетки». Но тут Кристи, невольно дернув рукой, угодила Дэниэлу в бровь. В его черепной коробке полыхнула ослепительная красная вспышка, и Дэниэлу стало не до наблюдения за собственными действиями. Постель пахла законными владельцами: ночным потом, лосьоном после бритья и смягчающим кремом Германа Силка и его Обезьянки. Ритмически поскрипывала разболтанная половица — паркет как-никак старый. В решающий момент Дэниэл достал из ящика тюбик с хозяйским гелем. Перевернул Кристи на живот, раздвинул ей ноги коленкой, обильно намазал ее холодным, прозрачным снадобьем. И впервые вошел в нее быстро, без усилий.

— Здорово, — сказала Кристи, когда все завершилось. Развалившись на окончательно измятой постели, потянулась всеми конечностями, словно пытаясь обнять кровать, а потом принялась кататься по простыням, как кошка, оставляя на них вещественные следы произошедшего.

— Ну как, все еще меня ненавидишь? — спросил Дэниэл.

Кристи кивнула, и тут Дэниэл осознал их общую ошибку. Хотя секс для них обоих был делом гибельным, супружество, напротив, казалось чем-то вполне безопасным: тихой гаванью в опасном мире, лучшим пристанищем для двух робких одиноких душ. Так тебя наперебой уверяют, пока ты не нашел себе пары, люди женатые. Дэниэл сам толкал такие речи перед холостыми друзьями. Но в действительности все не так. Верно, что секс и насилие — явления одного порядка, а брак — одновременно арена сумасбродств, которые зовутся «взаимоотношения мужчины и женщины», и хрупкий заслон от этих сумасбродств. Так религия — заслон от смерти, а законы физики — от неизмеримых просторов абсолютной пустоты, из которой состоит Вселенная. Но ничего безопасного в браке нет. Брак — сомнительное предприятие, плавание по враждебному океану: корабль не обкатан, карта — подделка, пункт назначения неизвестен, если не считать таковым могилу.