Михаил Чулаки - Во имя Мати, Дочи и Святой души

Толстая санитарка сидела у раскрытой двери.

– Клава, иди белье считать! – позвали из коридора.

– Да не могу я! Видишь, за надзорную посадили, – откликнулась санитарка.

Еще одна тезка. Такие совпадения не бывают спроста. Это Госпожа Божа подает знак, что не оставила Клаву-первую, Клаву настоящую, Калю Дэви свою. Не оставила и не оставит, потому что ничтожны перед Нею-Ними любые запоры и стены.

Мати, Доча и Святая Душа снова склонились над нею, и Клава заснула уставшая и успокоенная.

Утром накормили, натянули снова постылое трико и предъявили врачу. Мужику. Ближе к деду, вроде Владимира Петровича.

– Значит, Клава к нам приехала, – выразил полное свое удовольствие. – А как Клаву величать полностью?

– Рок-святая Каля Дэви.

– Отлично. А псевдонима нет ли в запасе, когда нужно от поклонников отдохнуть, скрыться? На самом-то деле Каля Дэви, конечно же, а для своих домашнее прозвище: какая-нибудь Клава Картошкина, а?

Смешной. И Додик тоже спрашивал – для бумажки. Дались им всем бумажки-промокашки!

Но что купило Клаву – угадал ведь почти. Овощем назвал. Наверное, это Госпожа Божа знак подает.

– Капустина.

– Прекрасно! Клава Капустина – акробатка, потому что на мостик встает красиво, я слышал, да?

– Я не встаю. Меня саму изгибает.

– Что – изгибает?

Сказать – не сказать?

– Госпожа Божа изгибает.

– Отлично. Лично удостаивает вниманием. Персонально.

Посмеялся над Госпожой Божей. Злой он, хотя и прикидывается.

Клава молчала. Уперлась.

– Так что же? Госпожа Божа разговаривает с тобой? Голос ты ее слышишь?

Клава молчала.

– Ну хорошо. Оставим пока дела небесные. Со здоровьишком-то как? Кашель? Живот?

– Нормально.

– Рад снова услышать знакомый голос. Не жалуешься, значит?

– Нет.

– Ну, давай тогда посмотрим.

Ну, вот и раздел наконец. Всегда этим кончается.

Но доктор щупал совершенно равнодушно. Точно куклу вертел.

– Да, здоровьем Бог не обидел.

– Госпожа Божа, – возразила машинально.

– Тем более. Иди отдыхай. Еще у нас будет время поговорить. О том, чего твоя Божа с тобой творит.

Время впереди – оно не обрадовало.

Ну, а пока можно было снова улечься и спустить эти трико дерюжные. И не думать. Пусть Госпожа Божа думает. Любит и думает. Думает и любит.

А пока Клава спит – зато время все равно идет.

– … Капустина!

Госпожа Божа любит и не оставит.

– Ты ведь Капустина?! Нашла время спать. Брат к тебе с сестричкой.

Чуть было не отреклась спросонья: «Нет у меня никакого брата!» У Капустиной и не было никогда. Зато у сестры Калерии, у Кали Дэви.

Села на кровати.

Молодая подошла, размалеванная. Тут тоже сестры называются.

– Слава Богу, проспалась. Ты ведь не лежачая, режима нет? Ну и иди в столовую. В надзорку посторонних не положено.

С соседней койки приподнялась бритая головка.

– Эй, новенькая. Учти: передачи – на всех! А то темную сделаем!

Молчала-молчала, а тут Клава ей нужна сделалась.

Неверки вокруг – с дыханием заразным. Испытует Госпожа Божа: из корабля выкинула в самый Вавилон!

Клава по всей форме натянула трико, накинула халат синий, казенный (похожий мелькал на Ирке – вспомнила не к добру), и пошла, куда показали.

За столиком с клеенкой сидел – ну конечно же, сидел Витёк, Витёк, Витёк!

А рядом девчонка какая-то. Тоже беленькая, между прочим. И вырядилась в красное – от штанов до шляпы – шлюха. На шляпе еще и клумба – ромашки-лютики помятые. Неверка, наверняка.

Так Витёк беленьких любит, что и сюда привел, не постыдился.

– Здравствуй, сестренка!

Встал и расцеловал в щеки совсем ненатурально, шепнув:

– Я твой брат Капустин тоже. И Катя Капустина.

Отстранил и сразу громко:

– Уже лучше! Хорошо тебя тут полечат! Уже лечат! Недельку полежишь или две – выйдешь, как новенькая! Или сколько скажут. Главное, докторов слушайся! Доктора лучше знают, чего тебе надо! Вот тут принес тебе, что любишь. Сразу не съедай, а то лопнешь. Я же не смогу каждый день приходить. Может, через неделю только. Чтобы до следующего раза дотянуть. Откусывай и вспоминай брата. Откусывай и вспоминай брата.

Сестра та самая больничная и не уходила далеко: покрутилась для виду и обратно. Халат капроновый, через который всё нижнее не просвечивает, но почти. Куда честнее накидка серебряная, которую у Клавы отняли за неприличие. Не там неприличие ищут!

– Сестричка, я тут сестренке принес кой-чего. Масло, сказали, можно, ряженку. А можно в холодильник положить, чтобы ей назавтра и дальше?

Начальница в халате просвечивающем распорядилась, обрадовалась:

– Ряженку пусть сегодня съест, а масло – можно в холодильник. Фамилию только надпишите.

– Надпишу, да на ней же и так видно – Капустина.

– На масле – не видно, – засмеялась сестра.

Не масло, а ее надо в холодильник: чтобы не растаяла!

– Поняла? Будешь к сестре подходить и спрашивать… День побыла, а уже, вроде, лучше. Спокойнее. Видно, хорошо у вас лечат.

– У нас врачи хорошие. Даже студентов учат. И персонал старается. Как к своим детям, – совсем растопилась дура – бери и намазывай!

– Свои-то у вас, наверное, только в проекте. Но проект интересный получается. Присматривайте пока за сестренкой нашей, лады? И Катя тоже просит за сестричку.

– Да мы за всеми, – совсем покраснела, будто мужиков не видала. – Но, конечно. Я слышала, ее из какой-то ужасной секты привезли! Они там целыми ночами молились на коленях, такой ужас! Отойдет, девочка, отойдет.

– Девочка Клава. А это – Катя. Похожи, правда? Только Катю в секту не похищали. А вас как зовут?

– Альбина.

– А меня – Витей. Значит, договорились, Альбиночка? Вы нашу Клавку нам к следующему разу в лучшем виде представите.

– Договорились. Мы все. Ну и я, конечно. А вы когда зайдете?

– Собирался через неделю. Но теперь думаю, нельзя сестренку оставлять так надолго. Да и проекты вот всякие. Через два дня вырвусь уж.

– Через два дня еще не очень… Но и через два дня можно. Как заботливому брату. Чем родные чаще ходят – тем лучше.

– Вот и договорились: через два дня!

Клава влезла в разговор – по вдохновению внезапному:

– А можно, Витя мне в следующий раз костюмчик спортивный принесет? Здесь все девчонки ходят. Чего я буду – как бабка старая?

– Конечно, Клавочка. Принесете, Витя, да? Всякая женщина хочет быть красивой, даже уже в ее возрасте.

– Принесу. Хотя ей пока еще до некоторых далеко – в любом виде.

И осмотрел – как ощупал.

Альбина пошла – как полетела. Мало дурам таким надо. И чего хорошего Витёк в ней нашел?

– Ну еще посидим, поговорим по-родственному. Здорово тебя кинуло – сюда. Чего в приемнике не осталась?

Клава рот только раскрыла, а он сам и ответил: