Сергей Чихачев - КУНСТ (не было кино). Роман с приложениями

– Здравствуйте, Никифор Лукич.

– Здравствуйте, милочка.

– Что ж это вы, опять выиграли, что ли?!

– Опять, стало быть.

– И джекпот?

– И джекпот.

– Ах, Никифор Лукич, какой вы везунчик!

Про себя : «Какие у тебя сиськи огромные. Сейчас я тебя приворожу!»

– Аххха… Ника… Никочка… Я хочу тебя… Лезь ко мне, прямо за перегородку… Сейчас я… аххх… Сейчас в «Коммунальных платежах» закроемся… Никифушка…

Вот как живут истинные ясновидящие! А это что за говно в газетах рекламу размещает? «Приворожу, 100% гарантия. Матушка Пелагея». Так хрен ли тебе в рекламный отдел ходить, Пелечка, жухло моё ненаглядное? Приворожи себе сразу деньги. Так сказать, напрямую.

А сразу за ясновидением в списке ненависти реклама как таковая. Это ж треснуть можно! Ну я, допустим, рекламу могу на ноль помножить. Иногда. Я и сам её делаю иногда, рекламу эту. Вот сейчас в агентство еду как раз.

Реклама это что? Это когда одна часть населения рассказывает другой части населения о том, как живёт третья часть, и призывает жить так же. Притом что этой третьей части не существует.

Ну глянем вокруг. Вот телевизионные ролики возьмём, к примеру. Где вы видели семью, похожую на рекламную? Где непременный папа – миловидный худощавый брюнет с голубыми глазами, где мама – обворожительная блондинка с фигурой, не попорченной родами, и у этих двух сволочей непременно двое детей, причём один непременно мальчик, а другая – наоборот. Я вот решил проверить и вокруг посмотрел. Я не вижу, бляха-муха, ни одного брюнета с голубыми глазами, кроме как на плакатиках, призывающих купить цветные контактные линзы!

А знаете, что забавно? Ролики в стиле «happy family» [2]режиссёров, операторов, монтажёров, звукорежиссёров и сводят больше всего с ума. Они их и сами видеть не могут.

Потому что корпишь целую божью смену, как мудак, над постановочной happy family, а закончив приклеивать их мудацкие улыбки к очередному мудацкому маслу, ты возвращаешься домой, где в трёх небольших комнатках тебя ждут…

1. Тёща.

2. Её мама, которая не ходит и уже ни пса не слышит.

3. Жена (уже родила троих; блондинкой не является; из пищи любит какие-нибудь дешёвые чипсы, сделанные из отходов ветоши, которой протирали ведро из-под раствора для дезактивации изотопов стронция).

4. И дети… Трое. Старшая в свои тринадцать смотрит на тебя козой и не разговаривает. У среднего в его семь развитая близорукость. И самое мелкое одиннадцатимесячное существо, пожирающее девяносто восемь процентов внимания всех дееспособных членов семьи, включая:

– приезжающего иногда дедушку жены, который костыляет от входной двери прямо к столу, заполняя дом своим бухгалтерским социалистическим запахом;

– других родственников жены из Ивановской области. В Ивановской области давным-давно забыли раздать кондомы. Или, может, особо лютые члены местной епархии легли на рельсы и не пропустили поезд с богомерзкими кондомами. И поезд с кондомами ушёл в другую область. А эти суки расплодились! Я лично оформляю себе местную командировку за свой счёт в клоповную подмосковную гостиницу, когда приезжают родственники жены из Ивановской области.

Какая тут на хер хеппи фэмили?! Ау! Более того, я вас уверяю, что эта самая обычная фэмили не способна соргазмировать при одном виде какого-нибудь особого подсолнечного масла. Они столько жрут, что пищу для всех них можно жарить на отработанном «Mobil 1» – они ничего не заметят.

Господи, дай-ка я вникну, на хрен мне родственники? У меня к тебе есть ряд вопросов. Отдаёшь ли ты, в мудрости своей, себе отчёт в том, что…

1. Кроме жены, я этих родственников не выбирал. То есть я им ничем не обязан. Привожу пример: я подобрал на улице слепого одноногого бобра. Значит, я несу за него ответственность. Я вмешался в бобриную карму тем, что засунул его себе за пазуху и решил ухаживать за ним, как за близоруким сыном. Мораль: гореть мне в аду, если назавтра я решу превратить бобра в живое устройство для полировки автомобиля.

2. Я не пользуюсь благами родственников. Ни один из них не укрывал меня от закона; я не ездил на лето к ихним бабушкам; они не в состоянии помочь мне решить какую бы то ни было проблему. Я не живу у них, когда бываю в Иваново. Я не ем у них. Я не желаю их знать. Меня с ними ничего не связывает, кроме фрагментов ДНК жены, которые плавают у них в крови и которые криминалисты, я полагаю, одновременно могут обнаружить на нашей общей с ней простыне.

3. Не знаю, в курсе ли ты, Господи, но у нас тут двадцать первый век. Мы уже какое-то время не живём в пещерах и не тычем убогими копьями в очумевшую дичь. Мы не зависимы от родственников в других пещерах. Или в других деревнях. Деревень больше вообще нет, Господи, ты знаешь? В случае пожара мы не перебираемся всем кагалом в соседнюю деревню христарадничать к этим самым родственникам. Мы идем в страховую компанию – получаем там немного. Потом идём к тем, кого мы сознательно выбирали в друзья (за эту фразу филологический ад гарантирован, но ты, Господи, дослушай, я говорю по существу), и одалживаем у них деньги. А потом начинаем ремонт. К родственникам из Ивановской области идти бесполезно – они ничего не дадут, потому что у них ничего нет.

4. Почему судят за убийство недееспособного бухгалтерского дедушки?

5. Почему ты, тупой равнодушный старик, позволяешь таким же старикам из крови и плоти гнить заживо?

6. Гниёшь ли ты сам, если они по твоему образу и подобию?

7. Если гниёшь, то кто переворачивает тебя, чтобы не появились пролежни? Кто выносит судно? Кто кормит, промахиваясь скользкой ложкой мимо неопрятного небритого рта?

8. Лежишь ли ты в доме престарелых? Кто соседи?

9. Есть ли там телевизор с рекламой?..

Тут двери вагона глухо стукнули, открываясь (правую заедало), и меня вынесло вместе с толпой на перрон. Человек весом менее пятидесяти килограммов вообще может в часы пик передвигаться в метро, не используя собственную мускульную силу. Ему достаточно удачно попасть в толпу и поджать ноги.

В рекламном агентстве я последовательно наткнулся на подозрительный взгляд неграмотного охранника, пустые взоры местных менеджеров, изображавших умственную деятельность, и пылающие ненавистью глаза пятидесятилетней-с-хвостиком бухгалтерши. Она вынуждена была выдать мне несколько купюр, хотя каждый её бухгалтерский атом противился данному действию: последние мои рекламные ролики были приняты почти полгода назад. Получив свою скромную зарплату (коллега-копирайтер удачно называл эти ежемесячные выплаты финансовыми менструациями), я выкатился из здания, стараясь не попасться на глаза девчонке-начальнику. Рано или поздно она всё равно дойдёт до осознания моей абсолютной бесполезности в рекламном деле, и я лишусь нескольких сотен долларов в месяц – этот скорбный момент мне хотелось максимально оттянуть.