Андрей Рубанов - Психодел

– Конечно, – сказала Монахова.

– Хорошо, – Мила почувствовала, что раздражена. – Понимаешь – тогда объясни. Вот мужчина, хороший человек, умный, сильный, всё при нем. Очень хочет развиваться. Всё время твердит: «Ах, мне тридцать лет, а я не двигаюсь вперед, я мало знаю, мало умею и мало имею... Мне нужно больше, я мало сделал, у меня ничего нет...» То есть он хочет развивать себя. А любовь развивать – не хочет! Ему всего мало – а любви достаточно!

Ей самой понравилось, как она сформулировала, как ясно очертила проблему, и подруга Маша, минуту назад сильно раздражавшая своими хмельными циничными ухмылками и самоуверенными репликами, теперь вызывала симпатию; Мила поняла, что благодарна ей, все-таки они именно сегодня и сейчас, вдвоем, добрались до сути, – но подруга Маша ухмыльнулась как-то особенно цинично, взросло и грустно, наклонилась через стол и ответила:

– А потому что любовь для него – не главное.

– Значит, и я для него – не главное?

– Может быть.

– Тогда, – Мила решилась и озвучила, – свадьбы не будет.

– Слушай, Лю. Что ты уперлась в эту свадьбу? Посмотри вокруг, кто сейчас замуж выходит?

– Ты.

Маша рассмеялась.

– Да это у меня хобби такое! Спорт! Неужели ты до сих пор не поняла, что я так развлекаюсь? Это же красиво! Ухаживания, кольца эти, романтика, признания, обещания... Платье белое, путешествия, подарки, люди тащат конверты с деньгами... Это ты у нас приличная девушка, у тебя всё серьезно – а я так не могу. Ты хочешь, чтобы было надежно, а я – чтобы интересно и весело. Хочешь знать мое мнение – хватай Бориса и делай свадьбу. Не понравится – разведешься.

– Я так не могу.

– Как «так»?

– Я хочу один раз – и на всю жизнь.

– Зачем? – энергично воскликнула Маша. – Вот скажи зачем? Почему именно один раз? Если можно – два раза, три раза? Жизнь одна! Ты баба, твой век короткий, через пять лет сиськи стоять не будут, через пятнадцать – климакс, через двадцать – всё, приехали, никому не нужна...

– Я не баба, – сказала Мила. – Я женщина. И замуж мне надо, чтоб иметь человека хорошего рядом, именно когда сиськи перестанут стоять.

– А кто тебе сказал, что он будет рядом, когда сиськи перестанут стоять?

– Вот в этом и вопрос. Если есть любовь и если она живет, развивается, если с каждым днем ее больше и больше...

– Меньше и меньше, – перебила Маша. – Чем дальше, тем меньше.

– Нет! У меня так не будет.

– У всех так.

– А мне плевать на всех. Ты правильно сказала: жизнь у меня одна. И любовь я тоже хочу одну. На всю жизнь – одну любовь, самую лучшую. И любимого человека – одного, самого лучшего.

Монахова кивнула и тихо сказала:

– Ты такая наивная.

– Ничего, – ответила Мила. – Ничего. Зато я умная и красивая.

В конце февраля, накануне мужского праздника, снег валил почти трое суток и вызвал бурную полемику в столичной прессе. Граждане были недовольны, их лишили возможности перемещаться по городу. В метро Кирилл видел многих хорошо одетых, брезгливо поджавших губы. Мужчины еще крепились, а женщины, вынужденно бросившие свои авто – у многих машины оказались просто погребены, – не скрывали недовольства. За что боролись? – читалось на их лицах. Где усилия отцов города? Точнее, отца – вечного и непотопляемого Юрия Лужкова? Где его гордость, самый большой в мире парк снегоуборочной техники?

Срочно рекрутированные гастарбайтеры скребли и чистили. Кирилл въехал в столицу на электричке, нырнул в подземку на самой окраине и там, на пустыре возле метро «Домодедовская», видел целую дивизию азиатов, на глаз – около полутысячи, щуплых, черноголовых, облаченных в одинаковые новенькие оранжевые жилеты. Зря, подумал Кактус, зря их одели в униформу, униформа объединяет и дисциплинирует. Толпа бедолаг в обносках ни на что не способна, но выдай им одинаковые тужурки – посмотрят друг на друга и поймут, что их много, что они – сила. Вот бросят сейчас лопаты и пойдут громить ближайший торговый центр, оснащенный фонтанами и подземными парковками. Вот вам ваши фонтаны, вот вам ваши парковки, что вы за существа, если для борьбы со снегом вам нужны люди из краев, где снега нет и не бывает?

Кирилл поднялся на «Новослободской», перешел улицу, толкнул двери новой, сплошь из дымчатого стекла, офисной крепости. Предупредил охрану, что ждет гостя, поднялся к себе на седьмой этаж, сменил зимние сапоги на легкие замшевые туфли и прошелся по кабинету. Окно выходило на Лесную улицу, и меж плоскостями крыш можно было рассмотреть верх Пугачевской башни и черные решетки одного из корпусов Бутырской тюрьмы. Кабинет с окнами на тюрьму – это хорошо или плохо? Наверное, хорошо. Такой вид не позволяет расслабиться.

Позвонил Борис: опаздываю, прошу прощения, движение парализовано, снегопад.

– Ты ж на джипе, – добродушно сказал Кактус, – что тебе снегопад?

– Я-то на джипе, – ответил сладкий мальчик, – а другие нет.

– Странно, – сказал Кактус. – Мне казалось, вся Москва давно на джипах. Не спеши, подожду.

Ни разу вовремя не приехал, подумал он. Бизнесмен.

Мальчик прибыл на час позже оговоренного срока, долго извинялся, поставил на стол бутылку дорогого виски.

– С праздником, Кирилл. И вот еще...

Положил две пачки долларов.

– Спасибо, что подождал. И вообще...

Замялся, улыбнулся, вздохнул сокрушенно.

– Извини. Я мудак, знаю. Везде опаздываю, слова не держу, рассчитаться вовремя не могу... Мудак конченый.

– Не конченый, – возразил Кактус. – До конченого тебе пока далеко. Расслабься. Давай лучше выпьем в честь дня Советской армии...

– Мне за руль.

Кирилл засмеялся, достал стаканы, лед.

– Перестань, какой может быть руль. Предпрадзничный день, все уже пьют. Или по знакомым бегают, поздравляют. Примем по две дозы, выкурим по сигаре. Поболтаем. Хочешь, я тебе потом укольчик сделаю, особый. Обменные процессы резко ускорятся, и почти весь алкоголь выйдет из крови естественным путем... Новейшая разработка спортивной фармакологии. Давай, дружище, хоть тридцать граммов – но проглоти. Праздник же.

– Это твой праздник, – сказал Борис. – А я не служил.

– Зря. Армия – она, ну... Формирует.

– Не сомневаюсь, – вежливо сказал сладкий мальчик. – Ладно, наливай.

Кактус усмехнулся, ответил сурово:

– Наливает младший. Тем более – я служил, а ты откосил. Кстати, льда мне побольше накидай. Полный стакан.

Борис кивнул, исполнил. Пошутил:

– Дедовщина, да?

Кактус кивнул.

– Да. Дедовщина.

– Раз такое дело, я могу и туалет зубной щеткой почистить...

– Не надо. Неудачная шутка.

Сладкий мальчик перестал улыбаться. Пора действовать жестче, подумал Кактус. Мальчик готов к употреблению, замаринован, солью и специями посыпан, пора жарить. С сентября его мариную, разминаю, подготавливаю – пора, пора.