Коллектив Авторов - Эта гиблая жизнь

Грачев Сергей Анатольевич родился в 1961 году в г. Подольске Московской области. Окончил Литературный институт им. Горького.

Автор романа «Медвежий баян» (М., изд-во «Глобус», 2000 г.), повестей «Рисунок на старых обоях», «Если ты, смеешься...». Рассказы С. Грачева публиковались в различных журналах, альманахах, коллективном сборнике «Письмена на песке».

Член Союза писателей России.

Французский автобус, с маленькими квадратными окошками, длинный, похожий на замерзшую оранжевую гусеницу, бестолково разворачивался на площадке перед терминалом, слегка оживляя мокрое мартовское утро. Он привез от станции метро служащих таможни. Со стороны трудно представить, насколько холодно в этом апельсиновом автобусе, уместном на парижских улицах, но не в подмосковном городке Корытово, еще не промытом весенними грозами.

Валя Комова, лейтенант таможенной службы, не пользовалась автобусом, потому что жила на окраине Корытово, рядом с территорией терминала. От ее девятиэтажки пройти минут десять, а то и меньше. Справа – березовый лес и пруд, из которого бежит ручей, словно отсекая высотные корытовские дома от вытянутых серых строений таможни. Этим прохладным утром Валю Комову порадовали утки: чистенькие, они шустро и по-хозяйски деловито плавали в ручье, словно утверждая право на весну. И Вале вдруг так захотелось навестить мать, что жила в тверской деревеньке на берегу большого озера. Но до отпуска еще предстояло дожить. Пока дождешься...

По узким коридорам таможенного поста невозможно пройти, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из назойливых клиентов-декларантов. Вот и опять, как назло: на пути – поляк Рихард. Он привез холодильное оборудование на международную выставку. Выставка давно прошла, а он все еще здесь пороги обивает. Светлый пиджачок, очки в тонкой оправе, острый аккуратный нос – во всем облике Рихарда поначалу была изумительная для водителя-дальнобойщика опрятность. Теперь он помят, небритый комок нервов.

– Извините, зарос, – он смущенно прикрывает ладонью подбородок, едва поспевая за Валей. Он очень хорошо говорит по-русски. Как, впрочем, и другие иностранцы: большая и длительная практика. – Я, конечно, конкурент «Трансэкспедиции», понимаю. Им за державу обидно. А почему я двадцать дней сплю в кабине?

– Здравствуйте, Рихард, – говорит подчеркнуто вежливо Валя.

– Простите меня, Валя. Здравствуйте. Здесь мы букашки, зачем нам хорошие манеры? Никто не здоровается, только вы. Отпустите меня, Валя.

– У нас комиссия сегодня, – и она оставляет тихо отчаявшегося поляка, думая, что когда-нибудь таможня потеряет всех честных декларантов, останутся только жулики и прохвосты.

Валя закрылась в своем кабинете, подошла к зеркалу за шкафом. Поправила прическу – аккуратное черное каре, которое так шло к ее круглым темно-карим глазам. Подумала: «Щеки широковаты и бледные. Глазки бы, конечно, чуть-чуть увеличить. А, впрочем,... хорошие глазки». О пропорциях своего тела Валя была не очень высокого мнения; она, конечно, не толстуха, и почти все подходит к ее невысокому росту, но вот внизу, в бедрах, похудеть немножко не мешало бы. Этим срочно нужно заняться, – решила Валя, – и к 8 марта – быть в форме, тогда и новые кожаные брюки, которых еще никто не видел, сделают свое дело! – И, уже садясь за свой заваленный документами стол, шепнула монитору: «Разве это работа для женщины?»

Она считала, что ее четкая, по-армейски расписанная многочисленными инструкциями работа многим кажется грубоватой. И это впечатление укрепляла Валина форма с лейтенантскими звездочками на погонах. Но сама Комова к своему служебному наряду давно относилась скептически. Однажды она представила себя в театре в своей форме и пришла в ужас.

А в театр, как ей хотелось в театр! Когда она была там в последний раз? Год, полтора назад? «Ленком», «Королевские игры»! И хоть она сидела в бельэтаже, слаженная игра актеров увлекла ее в мир страстей короля Генриха. Да-да, она и сейчас хорошо помнит, как в финале над партером, прямо на бельэтаж, где она сидела, поплыла громадная надувная корона. Да и не корона вовсе, а шутовской колпак. Именно вид этого гигантского колпака сильно расстроил Валю. «Всех нас околпачили и обули, – подумала она почему-то, и все, чем я занимаюсь, – злое шутовство в дурацком балагане!»

И служба на терминале – иногда невыносима. Конечно, временами, но... Но Валина квартира – рядом, и на обед можно спокойно прогуляться.

И брокер Дима может в любое время к ней заехать в гости. Правда, последнее время он слишком занятой стал. Раньше Диме очень нравилась Валина зеленая форма, а теперь ему больше по сердцу стало «зеленое содержание», клиентская выручка. Ну, и ладно. Подумаешь, бизнесмен какой!

Время до обеда – бумажная каша из того волшебного горшка, которому однажды сказали: «Горшочек, вари!», а как остановить, забыли. Валя проверяла документы, ставила подписи и личную – в двухрублевую монетку – печать, говорила по телефону, принимала клиентов. Ее страшно раздражало, что периодически все начинали зачем-то искать брокера Диму, и тогда по селектору раздавалось: «Дима Трубников, пройдите на рабочее место». Диспетчер могла бы сказать и просто: «Дима», – он один такой.

Декларанты были разные: кто с оборудованием, кто с двадцатью тоннами коранов, хлебопекарнями и личными вещами. Но досаждали все, и даже самый приятный во всех отношениях Степанов, которому французы прислали гитары, для одного московского магазина. Степанов был обходителен, вежлив и так многозначительно рассматривал ее, словно приехал не за музыкальными инструментами, а за ней, Валей Комовой, – чтобы увезти в Москву навсегда.

Ну, вот, опять он пришел перед самым обедом. Валя поспешила в коридор, но Степанов, в сером пальто, со шляпой в одной руке, «дипломатом» – в другой, увязался за ней.

– Я здесь уже роман прочитал, – заявил он. – «Бесы» называется. Вам это ни о чем не говорит?

– Не разочаровывайте меня, Степанов, – сказала она и подумала: «Плохо я сегодня по коридорам хожу». Для Вали ходить по коридорам, набитым людьми, – целая наука. Нужно идти быстро, с озабоченностью в лице, смотреть либо в пол, либо прямо перед собой, чтобы никого не видеть, и, главное, если отвечать, то быстро и резко, коротко и ясно, отсекая дальнейшие приставания.

– Не нравится наш пост, возите на другой терминал.

– Но там нет вас, Валя!

– Заходите после обеда, Степанов. «Ну, что с ним делать, с этим „гитаристом“ Степановым? Главное, побольше строгости, иначе не отстанет». Но одновременно с этой мыслью приходила и другая: «Вот уедет „гитарист“, кто ее дальше будет завораживать взглядом? У кого еще такие контактные линзы, ясные и зеленые? Он, наверное, живет в Изумрудном городе...»