Леонид Лебедев - Почти книга для почти людей

Рассказали мне эту историю в свое время по поводу… Нет, история об этом поводе куда более долгая, что я хочу здесь написать. И более серьезная. Так что сама история.

В каждой области СССР жил-был первый секретарь обкома, фамилию которого знали все жители этой области. А еще были второй и третий секретарь, о которых изредка слышали. А еще были всякие граждане помельче, о которых уже и никто не слышал. Так и в Ростовской области был такой свой первый секретарь, хозяин ее. И решал он все вопросы, включая номенклатурные, из тех, что были в его власти. Но только почему-то все номенклатурные граждане знали, что первое слово было всегда не за ним. Что действительные номенклатурные решения принимаются совсем малоизвестным вторым секретарем, который пережил уже двух или трех первых. И даже не совсем им. А причина такой всесильности была чрезвычайно проста: один из членов брежневского политбюро, внешне весьма пуританского характера не совсем молодой мужчинка, входящий в первую пятерку власти, завел роман с симпатичной и весьма пробивной женщиной. И не просто роман, а еще и с беременностью. Когда подошло время рожать, то тут подвернулся еще один мужчинка, который самоотверженно закрыл грех члена политбюро. И очень быстро в нестоличной области стал вот тем самым вторым секретарем. А женщина эта регулярно наезжала в Москву к папаше своего ребенка. Да и он навещал мамашу своего ребенка. Так вот, в тех случаях, если эта женщина решала, кого-куда назначить, то так оно и было. А муж ее был бессменным вторым секретарем. А с милицейским эскортом ездил первый секретарь.

Мораль-то какая? Реальная власть была у этой женщины? Нет, граждане, реальная власть была у того, из политбюро. И даже у членов Политбюро она была какая-то убогая — вон, любимую женщину надо было отдать в чужие руки, чтобы соблюсти. А все остальное — пена.

Приятель мой жил на Украине (а кому надо «в», тот пусть туда и идет) в маленьком шахтерском городишке. Дело было сразу после войны. Учитель истории просвещал, какой страшный город Чикаго, где так много убийств. «А сколько? — спросил любопытный отрок. — И сколько там народа живет?» А когда учитель ответил, то поделил что-то там на что-то и снова тянет ручонку: «Иван Иваныч, а у нас ста тысяч народа в городе не наберется, а каждую ночь кого-либо убивают, а то и два-три трупа находят. Я вот посчитал и получается, что за год у нас в городе на тысячу населения убивают в четыре раза больше, чем в Чикаго.»

А еще рассказал он мне, что в их краях сразу после войны орудовала банда, человек 50, у которой были пулеметы, автоматы, пара грузовиков, даже пушка. Грабили сберкассы и предприятия в день выдачи зарплаты. Объекты грабежа выбирали подальше, километров за сто и больше. Дисциплина — строжайшая. Если кто-то из своих что не так делал, пил или болтать начинал, стреляли немилосердно. На поимку бросили крупные силы. Выловили случайно: кто-то кому-то проговорился, подставка была, банда напоролась на засаду. Половину банды перестреляли, главаря захватили. Оказался бывшим офицером, пришел с войны, работал парторгом шахты. В ближайших подручных тоже были бывшие офицеры и коммунисты. Суд состоялся закрытый, расстреляли всех, вроде.

Я по сию пору помню, как вещала нам историчка, что в результате выполнения семилетки (была такая при Хрущеве) при тех же темпах роста обгоним мы Америку и перегоним. А у меня почему-то семикратное умножение на 1.11 (а тогда говорилось, что ежегодный прирост 11 %) никак не давало даже две трети от американского валового продукта. А еще и там прирост был какой-никакой. И мне, пяти или шестиклашке, было непонятно, почему они сначала не посчитали, прежде чем это говорить.

Однажды в школе, когда я учился, наверное, в восьмом или в девятом классе, собрали всех старшеклассников и учителей в актовом зале.

Вышел перед нами товарищ подполковник из военкомата и сообщил:

«Товарищи, я вам сейчас доложу секретные сведения, не подлежащие разглашению. Товарищи, будьте бдительны: враг не дремлет!» Я, естественно, был польщен тем, что сейчас мне доверят то, что нельзя никому сообщать. Я даже потом ничего не сказал своим родителям, что была такая секретная лекция.

Сейчас, когда прошло много лет, я вряд ли точно воспроизведу все детали той секретной лекции. Однако если и будут искажения, то не слишком большие, потому что сама лекция на меня произвела тогда огромное впечатление и помнил я все подробности еще лет десять.

Итак, товарищ подполковник продолжил:

«Товарищи! Как вы знаете, западногерманский империализм затеял новую провокацию, решив провести заседание своего Бундестага в Берлине! Это наглая провокация всего империализма во главе с Соединенными Штатами Америки! Но, товарищи, как вы уже слышали по радио и телевидению, мы не позволили империалистам достичь своих гнусных целей!»

Подполковник сделал паузу: «А сейчас я вам доложу, как это было сделано. Товарищи, мы считаем, что больше такие провокации не повторятся!»

«Товарищи! Империалистические депутаты, затеявшие провокацию, приехали на свое провокационное заседание в шикарных лимузинах и открыли заседание. Товарищи! Но, товарищи, мы им этого не позволили! Товарищи!»

Сделав длинную паузу, товарищ подполковник торжественно сказал: «Товарищи! У Рейхстага имеются два крыла. И два наших больших вертолета повисли над этими крыльями, производя ужасающий шум. Еще два вертолета повисли прямо перед окнами зала заседаний.»

Товарищ подполковник тут показал, как вращались винты вертолетов и попробовал достаточно натурально воспроизвести рев их моторов.

«Однако, товарищи, это не остановило империалистов произносить свои гнусные речи. Тогда по команде тройки истребителей начали пикировать на империалистический Рейхстаг с одновременным прохождением звукового барьера.»

«Товарищи, вы знаете, что при прохождении звукового барьера возникает ударная волна. Товарищи! При первом же заходе истребителей все стекла империалистического Рейхстага вылетели.»

Тут товарищи учителя и школьники радостно загалдели. Подполковник, чрезвычайно довольный достигнутым эффектом, продолжил: «Товарищи! Теперь империалисты могли слышать только шум двигателей вертолетов. Но, товарищи, повторные прохождения звукового барьера привели к тому, что некоторые империалисты теряли сознание прямо в зале. Товарищи! После нескольких часов попыток услышать хоть что-то империалисты закрыли свое заседание. Товарищи, но тут их ждал еще один сюрприз. Они все сели на свои лимузины и, товарищи, поехали по нашей социалистической дороге в свой капиталистический мир. Однако, товарищи, они не учли, что дорога была по нашей территории. И когда они все вальяжно покатили по нашему шоссе, товарищи, впереди и сзади империалистической кавалькады шоссе перекрыли наши танки. Товарищи! Капиталисты не могли съехать с этого шоссе, потому что там была уже наша социалистическая территория. Сами понимаете, товарищи, что капиталисты не рассчитывали быть долго в дороге. А потому, товарищи, не взяли они с собой запасов продуктов и воды. Это был совсем неожиданный сюрприз для всего империалистического мира, товарищи!»