Василий Яновский - Американский опыт
- Название:Американский опыт
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Яновский - Американский опыт краткое содержание
Издательская иллюстрированная обложка. Отличная сохранность. Первое издание. Автор предлагаемой книги — один из самых интересных писателей в эмиграции, своеобразный, ни на кого не похожий Василий Семенович Яновский, 1906–1989 гг., прозаик, мемуарист. Попал в эмиграцию в 1922 году, перейдя нелегально польскую границу вместе с отцом и двумя сестрами. Проведя четыре года в Польше, он переехал во Францию и поселился в Париже, где закончил медицинский факультет и получил степень доктора медицины в 1937 году. Писать прозу Яновский начал в 18 лет. В Париже он втянулся в литературную жизнь и сблизился с поэтами-монпарнасцами Дряхловым, Мамченко, Поплавским, завел знакомства среди писателей «старшего» поколения, посещал «воскресения» Мережковских, выступал с чтением своих произведений на литературных собраниях «Союза молодых писателей и поэтов» и художественных вечерах… Его первая книга, повесть «Колесо» вышла при содействии писателя М. Осоргина в 1930 году и встретила благосклонную реакцию критики. В оценке остальных книг Яновского критики (Ходасевич, Адамович…) отмечали явную большую одаренность писателя, но и недостатки, создавшие ему репутацию последователя Л. Андреева и Арцыбашева. После вторжения немецких войск во Францию Яновский перебрался в США, где он плодотворно работал и сотрудничал в русских зарубежных периодических изданиях
Нью-Йорк, «Серебряный век», 1982.
Американский опыт - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Квадраты линолеума, жар от стен, тусклый свет ламп, темный край неба, запах больницы, голос сестры, ее шаги и стоны лифта… Вот это сочетание Боб запомнит на всю жизнь: тени, цветок в горшке, телефон на столе (закляксанный бювар, похожий на географическую карту). Связан уже навсегда. Никогда уже не удастся отделаться: будет сопровождать его до последнего часа. До сих пор он кажется еще не принимал участия в столь значительных событиях. Только в день собственного рождения (и, пожалуй, в час смерти?). А ведь просто и почти незаметно сложилось: толкала внешняя сила. Доступно гениям и холуям, добрым и скотам, нищим и богатым. Бобу мнилось: подъезжает к новой стране, к другому континенту, — очертания незнакомых берегов. Он был уверен и спокоен (только трудно усидеть на одном месте). Встал и прошелся по диагонали. Пробовал молиться, но не выходило. Доставал папиросу, совал ее в рот и, берясь за спичку, вспоминал: курить запрещено.
Но когда Боб Кастэр увидел «донора», — для переливания крови, — он вдруг всполошился.
«Донор» вошел быстрой походкой, воровски оглянулся и, поклонившись, лицемерно скромно опустился на край стула. Низкорослый, широкоплечий, с толстой шеей и багровым лицом, похожий и на бизона и на вепря.
— Вы даете кровь? — вкрадчиво осведомился Боб.
— Да, меня прислало агентство. Вот моя карточка.
— Вы много лет уже… практикуем?
— Семь лет, — ответил тот, скромно потупившись. — В первый раз я дал кровь своему другу и спас этим жизнь человеку. Потом я несколько раз давал знакомым, конечно бесплатно. — (Боб понимающе кивнул головою). — И вот мне доктор сказал: почему бы вам не зарегистрироваться у нас? Вы людям поможете и сами подработаете малость. Я служу в транспортной конторе. Моя группа довольно редкая: АБ.
Все, что говорил этот человек, его тон, ужимки, трусливая важность, фальшивое смущение, напомнили Бобу Пария, проституток, их заученные рассказы-исповеди, за стойкой в кафэ. И там начало: любовь, бескорыстная дружба, потом втягиваются, зарабатывают, у каждой вымышленный ребенок, дочка.
«Вот, на наших глазах рождается новая профессия, подобная проституции, — с ужасом думал Кастэр. — Кадры вербуются главным образом из мужчин: продают свою кровь. Разврат и мистика: проникновение одного во многих. Мудрецы 21-го века будут издеваться. После грубого, поверхностного анализа решают: кровь годится». Боб вдруг вспомнил сына Магды, его первую стрижку: «Богатый ее опытом, я знаю как пенно то, что я знаю и чувствую».
— Сколько вы получаете? — спросил.
— По тарифу. 35 долларов за 500 кубических сантиметров.
«Нет, Сабина. Прочь тень, трусость и косность!» — Боб шагнул к дверям операционной.
— Боже, Боже, мальчик, — встретила его Магда, изнеможенно улыбаясь. — Совсем белый.
Он не сразу сообразил о чем речь.
— Это иногда бывает, с метисами, — сказала сестра, набожная католичка. — Но они потом темнеют.
— Я не хочу переливания крови! — крикнул Боб доктору Спарту.
Спарт оглянулся. Потное, счастливое лицо мастера, артиста. Подумав, ответил:
— Хорошо, обойдемся без, — и внимательно посмотрел на Кастэра, словно проверяя, так ли он его понял. Затем снова углубился в работу. Молодой врач зашивал уже покровы живота. Спарт помогал ему, приговаривая: — Skin, fascia, fascia, skin, — отлично щелкал ножницами и опять: — skin, fascia, fascia, skin.
53. Кулачки
Сабина покоилась на столе еще одурманенная. Одна рука ее была привязана к деревянной доске: из высоко подвешенной банки капал в вену физиологический раствор. Кругом: нагромождение вещей, аппаратов, пол усеян окровавленным бельем. Операционная напоминала поле битвы: когда захваченные врасплох солдаты дерутся в условиях, генеральным штабом не предвиденных.
Сбоку, старенькая сиделка возилась над тяжелым, сморщенным комком: сын, их сын. Он еще не дышал и сиделка давала ему кислород, трубкою выкачивала из его трахеи слизь.
— Как ребенок? — спросил Спарт. — Он должен жить..
Сиделка неодобрительно покачала головою. Подошла рыжая сестра со шприцем, впрыснула что-то в плечико младенца. Это потрясло Боба.
Паренек выглядел здоровым, даже чересчур: широкогрудый, широкоплечий, слегка похожий на «донора», дожидавшегося в приемной. Крепко сжатые кулаченки и весь вид его свидетельствовал о трезвом отношении к жизни: до сих пор приходилось туго, необходимо кулаками прокладывать себе дорогу, а теперь и подавно.
«Надеется только на себя. Без веры, — подумал Кастэр. — Если бы он согласился разжать кулачки». Еще минута и эта, чудом вырванная из небытия, жизнь уйдет навсегда, распадется. Сердце Боба возмущенно стучало: здесь попирают Святой Дух. Грубо схватив руки новорожденного, яростно начал их тискать, стараясь разжать. Ладошки приоткрылись, — совсем, — совсем как у людей, только крохотные. Ребенок икнул и жалобно заплакал, улыбаясь хитро и тщедушно.
Услышала ли Сабина или только ощутила, но, потянувшись головою в ту сторону, она зашептала слабым, рыдающим и восхищенным голосом:
— My baby, this is my baby, this is my baby.
Боб склонился над нею, изнемогая от разных противоположных чувств: восторга, страха, торжества и смертной истомы. Сабина удовлетворенно смежила веки.
— Все будет отлично, — доносились слова Спарта: он накладывал перевязку.
Боб смотрел на прекрасное, неземное, обескровленное, могучее в своей спокойной правоте, лицо Сабины. Такого мудрого, доброго, законченного, — как стрела, попавшая в цель, — облика он еще не встречал: даже не предполагал возможным.
— Да, — задумчиво согласился он: — Все будет чудесно. Как же иначе?.. Все совершенно, мудро, осмыслено. Довольно, не надо больше сомнений, споров.
«Не только будет хорошо, но уже, уже хорошо», — решил и сразу забеспокоился: слишком она красива и сияет. Лучше бы Сабина сморщилась, застонала: это ближе к земле, устойчивее.
— Господа, помогите, мы ее сразу отвезем в комнату, — сказал доктор Спарт.
Он собирался временно оставить ее, — быть может на всю ночь, — в операционной: не тревожить. Но, упоенный победою, вдруг принял другое решение. Так он действовал в молодости: грубовато, нахрапом, заражая окружающих своею энергией.
Несколько человек, — и Магда, и Боб, — заметались. Сабину легко перекинули на возок, укрыли и осторожно поддерживая ее руку, — в которую все еще капал раствор, — двинулись вперед, неловко теснясь в дверях, на поворотах узкого коридора, у лифта.
Для всех не хватило места в лифте. Поднявшись на кончики пальцев Кастэр еще раз посмотрел на Сабину: серьезное, проникновенное лицо, а улыбается — кожею.
54. Кулачки (продолжение)
Проводив сиделку с ребенком в палату для новорожденных, Боб Кастэр закурил папиросу и, не дожидаясь лифта, медленно спустился по лестнице на 6-ой этаж. Там его настигла рыжая сестра: он ее с трудом узнал, — до того изменилась, поблекла, пожелтела. Махнула рукою:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: