Дмитрий Соколов-Митрич - Враги народа: от чиновников до олигархов

— Мое первое уличное «полотно» называлось «Плачущее небо под ногами». Очень нравится мне эта песня Шевчука. Люди встретили картину на ура, хотя ничего особенного в ней не было. Просто мокрая улица в перспективе, дождь, машины, пешеходы. Тогда у меня и возник первый конфликт с властью. Вот, почитайте. Только сначала примите пол-литра, иначе не поймете.

«Главе администрации г. Боровска Егереву А.И. Отдел архитектуры и градостроительства ставит Вас в известность, что уличное оформление по художественной раскраске фасадов зданий нарушает охрану ценной исторической среды сложившейся застройки города Боровска, так как для благоустройства и украшения улиц города следует учесть метод комплексной реконструкции, предусматривая и проводя одновременно работы по реставрации зданий, имеющих архитектурную и культурную ценность, по реконструкции, модернизации и капитальному строительству существующих зданий, не нарушая традиционный характер среды и благоустройства территории с учетом безопасности движения во избежание визуально-обманчивого восприятия уличного проезда. Архитектор Р.Г. Нестеренко».

— На трезвую голову понятно только то, что если выпить пол-литра в одно рыло и сесть за руль, то можно нечаянно въехать в вашу картину, поскольку она очень реалистично нарисована.

— Это «въехать в картину» уже стало предметом мифотворчества. Сначала один журналист написал, что власти опасаются, как бы водители на полном ходу не въезжали в живопись. Потом другой журналист, прочитав то, что написал первый, где-то упомянул, что кто-то уже в живопись въехал. А третий решил не мелочиться, и написал, что въезжают каждый божий день. Вернее, ночь. Я подумал, подумал и в «Плачущем небе» нарисовал на переднем плане забор. На всякий случай. А то вдруг еще действительно кто-то въедет.

— А вы что, прямо вот так вышли на улицу и никого не спросясь начали рисовать?

— Ну нет, я человек законопослушный. Я пришел к тогдашнему мэру Александру Егереву и спросил разрешения. Александр Иванович оказался нормальным человеком и разрешил. Попросил только эскизы ему показывать, а то мало ли что. Но фактически он мою свободу творчества ни в чем не ограничивал. Поначалу даже 1000 рублей дал на кисти и водоэмульсионную краску. Потом кисти и краски стали покупать спонсоры, а мэр, увидев, что проект пользуется интересом у туристов и журналистов, стал давать распоряжения, чтобы те стены, которые мне нужны для картин, как следует штукатурили. И на глупые письма главного архитектора внимания не обращал. Разногласие с Александром Ивановичем случилось лишь один раз, и то несерьезное. Я тогда решил нарисовать на здании суда протопопа Аввакума.

— А почему именно на здании суда? И почему именно Аввакума?

— Он здесь сидел в тюрьме. Причем впечатления от пребывания в Боровске у него остались не самые лучшие. Известно его высказывание: «Не пошто в персы идти пещи огненные искать. Но Бог дал дома Вавилон, в Боровске пещь халдейская». Эта надпись теперь рядом с моим Аввакумом и красуется. А на правом фланге стены суда я нарисовал боярыню Морозову с сестрой Урусовой в глубоком колодце.

— А зачем они туда залезли?

— Их туда спустили и голодом заморили. В те времена кровавые казни были не в моде.

— А почему на здании суда?

— Да просто потому, что стена очень ровная. Это единственная картина, которую я начал рисовать на свой страх и риск. Рисую день, рисую два, смотрю — какие-то люди в штатском стали рядом бродить. Один подходит и робко так спрашивает, есть ли у меня разрешение. «Нет, — говорю, — а надо?» — «А как же, — осмелел человек в штатском. — Это же здание суда. На нем даже «ум, честь и совесть» нельзя написать, не то что рисовать протопопа Аввакума». И повели меня к председателю суда. Тот стал обзванивать свое начальство, чтобы узнать, как к этому инциденту относиться. Полдня звонил, наконец где-то высоко попался какой-то нормальный человек, который сказал: «Да пусть рисует, что хочет. Вот так и получился у меня протопоп Аввакум.

— А часто вам приходится на своих картинах закрашивать всякие херы со свастиками? Народ ведь у нас тоже творческий. Страсть как любит чего-нибудь подрисовать.

— Вы не поверите — ни разу. Я, честно говоря, даже не ожидал. Когда начинал, был уверен, что придется каждую неделю закрашивать всякие безобразия. Но время показало — не хотят люди портить мои картины и все тут. Не знаю почему. Сила искусства, наверное. Хотя в последнее время на некоторых появились следы помидоров. Но это не народ. Люди у нас помидоры на живопись тратить не будут. Я знаю, кто это.

С тех пор, как Овчинников начал рисовать, в Боровске появилось 100 настенных картин (сам художник называет их фресками). Девочка, идущая по трубе газопровода, старушка с ведром возле водосточной трубы, голый мальчик, который стучится в запертую дверь, мужик с гигантским огурцом в руках, старичок в окошке, читающий газету «Таймс», Циолковский, сидящий на скамейке, протопоп Аввакум, призывающий покаяться всех мимоидущих, — все они жители «параллельного» Боровска. Их можно встретить в самых неожиданных местах. По Боровску интересно ходить: ты чувствуешь, что город тебя любит, и хочется любить его в ответ.

Поначалу местная газета «Боровские известия» писала об эксперименте с восторгом. Туристы начали приезжать автобусами. Однажды приехали на экскурсию работники администрации президента. Сначала бродили по городу самостоятельно, а потом насели на директора местной гостиницы Вячеслава Иванюшко, чтобы тот выдал им художника для экскурсии. Директор гостиницы, конечно, выдал. А потом еще и попросил нарисовать на его гостинице мемориальную доску «Здесь останавливался Козьма Прутков».

— Почему Козьма Прутков, мы-до сих пор не понимаем, — смеется Иванюшко, — но эта фишка стала работать.

Через год Иванюшко сделал в гостинице ремонт и купил себе новую «Тойоту RAV4».

В конце прошлого года мэр Боровска Егерев Александр Иванович пошел на повышение и на его место пришел бывший начальник городской пожарной части Сергей Зеленов. С Сергеем Михайловичем у Овчинникова раньше тоже были нормальные отношения. Будучи еще огнеборцем, Зеленов даже разрешил ему нарисовать на своем здании картину «Пожар в Боровске». Но как только стал мэром, отношения не заладились сразу.

— Он пришел ко мне в первый же день и говорит, — «Ну, давай». Мол, мы теперь-весь город разрисуем, — рассказал мне Зеленов. — Я ему отвечаю: «Владимир Александрович, подожди, дай осмотреться. У меня ведь еще даже костюма с галстуком нет».