Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)

Так все удачно совпало, что Павел Петрович вернулся. Точнее, вернулась его тень, которая с трудом могла ходить, а более не могла ничего. Все это называлось – туберкулез, фирменный знак российских тюрем всех исторических периодов.

Глебкина мама и здесь не сдалась. Она никого не обходила вниманием, если это касалось главной темы – будь то консультация врача из соседнего городка – сам приехал, зато его на год обеспечили медом и лесными дарами, – или оккультные методы бабки Стеши, последние годы вообще не вылезавшей из тайги, но здесь приковылявшей. Чем ублажила мама бабку Стешу – не знает никто. Злые языки говорили, что ничем и не ублажала, просто обе происходили из одного и того же ведьминого корня.

Да и сама Глебкина мамка в лесу многое понимала. Глебка с отвращением пил ее зимние хвойные настои – до взрослого возраста кривился, вспоминая, – но ведь и не болел ни разу! Ни разу – это ли не показатель?

Короче – поднялся батя, не сгинул. Поправился. Если не считать редких, но страшных приступов бешенства, усмирять которые умела только мама. Отец взрывался из-за подлости и несправедливости. Мелкий обман мог привести его в ярость.

Даже продавщица сельпо, прожженная бабенка, и та не рисковала его обсчитать даже на копейку.

В егеря дорога была закрыта, равно как и в лесники, не говоря уже о лесничих. Да только желающих потрудиться становилось все меньше и меньше. А за лесом нужен постоянный догляд. И такой «нервный» знаток леса вполне мог сгодиться.

Решение нашли поистине соломоново: Павел Петрович стал «общественным» лесником, от «Охотсоюза». Они же ему и оружие пробили, все-таки бывший уголовник, хоть и амнистированный. Деньги платили копеечные, ну да знающий лес всегда в лесу прокормится.

Так что жили неплохо.

Глебка, как подрос, не раз выпытывал у мамы, за что сажали его отца. Мама отмалчивалась.

Однажды все тот же Вовка – дружок и дальний родственник (полдеревни были дальними родственниками) – в пылу очередной ссоры обозвал Глебку убивцем.

– Ты это чего? – поразился Глебка.

– Папка твой убивец, и ты будешь! – в запале заявил Вовка.

Глеб так растерялся, что даже рожу ему не набил. А пошел к маме выяснять правду.

Не выяснил. Сказала только мама, что батя все сделал по совести. Поэтому его в итоге и отпустили. И что не следует его волновать подобными расспросами.

Ну, это Глеб и сам понимал. Трудно было представить, как подошел бы он к своему бате и спросил: «Павел Петрович, а кого вы в тот раз убили?»

Еще мама добавила, что отец сам все расскажет, когда Глеб подрастет.

Это был тот редкий случай, когда мама сказала неправду.

Глеб подрос, так ничего от отца о той истории и не узнав. Потому что еще через пять лет – Глеб уже собирался в лесотехнический институт – батя насквозь промок, спасая провалившегося под лед лося. Туберкулез выстрелил вторично, и сделал это как из снайперской винтовки: отец сгорел за две недели.

Но это было потом.

А сейчас Глебка стоял босой на деревянном полу избы, с ужасом понимая, что в школу он, конечно, опоздал. Соврать он не сможет – не приучен. А как к этому отнесется батя, с его взрывным бешенством, заранее сказать нельзя. Самое страшное, что в доме нет и до завтра не будет мамы – уехала в город.

Вот беда-то!

Даже мысль мелькнула смыться на пару дней в лес. То, что сейчас зима, Глебку не пугало: он бы и неделю прожил, не помер. Может, так и сделать?

Примерно такие мысли проносились в испуганной детской голове. А руки быстро застегивали пуговицы, от головы совершенно отдельно. Поэтому еще через три минуты он уже стоял одетый, в валенках и с мешком для книжек и тетрадок за плечом.

Выскочил на улицу. Побежал по кратчайшей дороге, ведущей к городку. Пять километров буераков, почти вдвое короче, чем по грунтовке.

Явно не успеть.

Вдруг услышал свист.

Обернулся. Пригляделся. Так и есть – Вовка! Вообще-то они три дня в ссоре, опять из-за бати, поэтому и не заходят друг за другом, как обычно. Но в такой ситуации можно про ссору и забыть: на душе сразу полегчало. Вдвоем, конечно, опаздывать веселее.

Однако ошибся Глебка.

– Ой, Глебка! – радостно заорал Вовка. – Как хорошо, что я тебя встретил! Рванули напрямки!

– Конечно, – ухмыльнулся Глеб. В отличие от трусоватого Вовки он бы и в одиночку не испугался пробежаться по зимнему лесу. Не тащиться же восемь километров по грунтовке! – Только все равно опоздаем. Сорок минут осталось. Директриса (а первый урок вела именно она) наверняка в дневник напишет.

– А давай через Болотину? – вдруг предложил Вовка. – Тогда точно успеем!

– Ты что, охренел? – вылупился на него Глеб. – За опоздание батя меня, может, и отлупит, но уж точно не убьет.

– Может, и не убьет, – съехидничал с тонким намеком Вовка. Не может он без этого. Глебка насупился, но дружок сразу пошел на попятную: без Глеба его замысел был неосуществим.

– Ты же летом по Болотине прошел! – горячо заговорил Вовка. – Летом! Сейчас, значит, легче будет!

– Знаешь, какого я страху тогда натерпелся! – сознался Глеб. – Да и сейчас боюсь, что отец узнает. Тогда точно убьет.

– Но ты же даже карту нарисовал, – уговаривал Вовка. – Вот она, видишь? Твоя рука.

Это было правдой. Никому тогда не сознался, только дружку. И тот не поверил. Вот чтобы доказать, рисовал ориентиры. Все провалы в старой сгнившей гати показал ему отец, взяв с него слово никогда без крайней нужды не ходить этим путем.

– А ты-то чего так торопишься? – спросил он у Вовки.

– Мне, похоже, велик светит, – объяснил тот. – Был такой уговор с маманей. Не больше двух четверок. А тут – запись в дневнике.

Велик – это серьезно, задумался Глеб. Для него велик – неосуществимая мечта. Разве только в мыслях представить сверкающие хромированные части да сладкий запах солидола в подшипниках.

– Выручай, Глебка! – заныл дружок. – Только ты да твой Леший там ходите! По карте страшно идти, – тряханул он бумажкой.

Сердце Глеба забилось. Такой вариант решил бы все проблемы. По Большой Болотине до их двухэтажной деревянной школы, примостившейся на окраине городка (а точнее – села, к тому же маленького, получившего свой городской статус по воле каких-то бюрократических игр), не более двух километров.

По-настоящему опасных мест – три или четыре. И конечно, Вовка прав, сравнивая зиму и лето.

– Нет, – наконец сказал он. – Я бате обещал.

– А запись в дневнике ты тоже ему обещал?

– Нет, Вовка. Пошли через лес. Нельзя через болото.

– Да чего ты зассал так? – зашел Вовка с другой стороны. – Дорогу знаешь. Сейчас зима. Нас – двое. Я даже веревку взял. Смотри! – показал он моток действительно добротной веревки. – И никто не узнает, если сам не растрепешь!