Татьяна Соломатина - Коммуна, или Студенческий роман

Котёнок замурчал так внезапно и так громко, что Поля сочла это однозначно положительным ответом. Она усадила лохматое тощее существо в боковой карман сумки и решительно вошла в подъезд. Теперь это было вполне особенно: египетская царица в прекрасных сапогах для торжественных случаев величественно входила с ручным тигром в новый, выстроенный специально для неё дворец. Кто их там знает, этих таинственных египетских цариц? Были ли у них ручные тигры, строились ли специально для них дворцы и, уж тем более, были ли у них сандалии для торжественных случаев? Полина не знала. Но помним – юность больше интересуют представления, чем факты.

Подъезд не менее величественно и торжественно обдал вошедшую парочку запахом застарелой кошачьей (и не только) мочи, перегаром и накинул на них хитросплетения кружев множества человеческих жизней. Широкая мраморная лестница явно приходилась младшей сестрой лестнице Оперного театра. Нелюбимой сестрой-приживалкой, тем не менее не утратившей в вынужденной зависимости величия благородных кровей, прошитых в геноме. Грязный и сколотый мрамор всё равно остаётся мрамором. Даже складки пыльных залатанных перил и экзистенциальный монумент в виде пьяного дворника, сидевшего на нижних ступенях, не могли скрыть мастерство покроя и великолепие филигранного исполнения прекрасной, пусть и потасканной временем и событиями, лестницы.

– Опять эта падла Нелька котят с балкона выбрасывает?! – искупав Полины обонятельные рецепторы в немыслимом букете ароматов, прорычал похмельный дворник.

– Здравствуйте! – поприветствовала его Полина, присев в книксене. Она была счастлива, и никакая Нелька, никакой алкаш, вообще никто и ничто не могли испортить ей настроение. «Кошки падают на четыре лапы, как известно. Тем более – если на чью-то голову», – стремительно пронеслась куда-то мимо неуместная мысль.

– И вам не хворать! – удивлённо, но приветливо ответил дворник, с трудом сфокусировав на девушке взгляд. – Откуда такая фея в наших неприветливых местах? – Пьяница с метлой был не по одёжке и состоянию велеречив.

– Оттуда! – Поля помахала рукой в сторону широко распахнутых дверей. – Я – внучатая племянница Валентины Александровны Чекалиной из седьмой квартиры.

– А Валентина уехала, так что опоздала ты, племянница. Да и не сезон.

– Нет. Я как раз вовремя. Она уехала, а я – наоборот – приехала. Не загорать и купаться, а жить. На всё время.

– И откуда?

– Оттуда, – и Полина ещё раз ткнула ручкой в сторону обшарпанных массивных дверей. Карманный уссурийский тигр ехидно хмыкнул. – Из города. С улицы вошла.

– Острячка! – удовлетворённо резюмировал дворник и, опираясь на метлу и перила, встал и протянул девушке грязную ладонь. – Владимир. Властелин мира.

– Полина! – она крепко пожала руку дворнику. Рука была приятная. Тёплая и уютно шершавая. – Вообще-то, должна была быть Фёклой, представляете? Если по святцам. Но куда с таким именем, да в такой вот диалектический ряд? Так что вот так вот. Полина. Пол иня. Осталось ещё найти пол яня – и будет полная гармония.

– Для полной нужны целиковые Инны и Яны. Из половин ничего толкового не слепишь! – философским тоном заключил «властелин мира», помахав растрёпанным «жезлом».

– Ну, мне и половины пока хватает – в виде целой и невредимой меня. Я не жадная. С вами интересно беседовать, но мне пора. Была рада познакомиться, Владимир. Пойду я во палаты, пожалуй. Обустраиваться.

– Ну, ты там осторожнее. Вечный Жид тебе, конечно, жизни не даст, но ты, как я посмотрю, и сама зубастая. А если уж на тётку похожа… Валька красивая была. Но умная. И справедливая. Хотя, конечно, скандальная, страх господень! Я её в молодости не чётко помню, но она и к пенсии ничего так была. Потом рассмотрю, похожа ты на неё или нет.

– Похожа. У меня тоже длинный нос. Это наша семейная особенность.

– Где это он у тебя длинный? Нет, ну тут, в подъезде, сейчас не видно ни зги, но если ты на тётку похожа, то у неё нос длинным не был. Правильный у неё нос. Канонический!

«Тоже мне, нашёл аристократку из уездного городка! Дворник-эстет, надо же!» – хмыкнула про себя Полина. А вслух сказала:

– Да я на всех понемногу похожа. Даже на вас, к примеру. Вот у вас два глаза – и у меня два. Все люди братья и сёстры – даже властелин мира Владимир и половинка гармонии Полина. Мы же все от Адама и Евы! И значит, все находимся в сильно разведённой степени родства.

– Твоя правда! Хотя, с другой стороны, посмотришь на иных – и вовсе не хочется на них походить, – важно уточнил дворник. – Ну, бывай, острячка. Увидимся. Обращайся, если что – гвоздь забить, кран починить, ну, и водки выпить, конечно, если у тебя лишняя заведётся вдруг.

«Почему все и всегда считают, что я зубастая, ушлая и чёрт ещё знает что? Сами они… С ушами! На самом деле я нежная, ранимая и чувствительная. Правда, Тигр?» – Поля почесала котёнка за ухом. Для пережившего полёт он чувствовал себя совсем неплохо. Возможно, он тоже был хоть и чувствительный, но ушлый. Поневоле станешь ушлым и вынужденно зубастым, когда тебя какие-то Нельки с балкона выбрасывают. Неведомую Нельку Полино воображение рисовало нервным, злым подростком. Возможно, больным, обиженным или не в меру избалованным и испорченным. Другого более-менее разумного объяснения метанию нелетучих котят с балконов Полина не находила. А ещё, если верить дворнику Владимиру, в квартире номер семь обитает какой-то загадочный Вечный Жид, и никаких приемлемых версий, помимо ильфо-петровских, на эту тему у неё на данный момент не находилось.

Поля поднималась нарочито медленно. Задерживаясь на каждой площадке. Не для того, чтобы отдышаться, конечно же, – она была молода и здорова, как молодая и здоровая лошадь. Да и разве можно «отдышаться», вдыхая запахи подъезда одесского жилого дома конца восьмидесятых двадцатого века? По-настоящему отдышаться можно только в тайге или в открытом море, как искренне (и вполне справедливо, стоит заметить) полагала Полина Романова. Она останавливалась для того, чтобы тщательно изучить окружающее пространство. Исследовать трещины на стенах, абрис потёков на потолке, искалеченные ступени и раненые перила. Проникнуть, увидеть за всеми этими «культурными наслоениями» то, что прежде было подъездом красивого дома. Парадным подъездом. Великолепной лестницей. Потолком с лепниной. Как в алкаше Ваське Поля видела Василия Николаевича. Как в дворнике Владимире она увидела остроумного добряка, прежде (как выяснится немного позже) бывшего капитаном дальнего плавания. Как в маленьком, паршивом, выброшенном злым человеком с балкона котёнке – уссурийского тигра.

– Мы – поколение подъездов. Подъезжаем! – сказала юная Полина Романова своему новообретённому питомцу, подходя к двери искомой квартиры и решительно доставая из кармана пальто ключ.