Василий Бетаки - В поисках деревянного слона. Облики Парижа

Это — не путеводитель по Парижу, потому что в путеводителе должен быть весь город, а тут рассказано только о тех местах, которые автор любит больше других.

Это — не история Парижа, потому что история должна излагаться хронологически, а тут рассказаны только те эпизоды истории, которые автору интереснее других.

Это — не очерки о парижской архитектуре, потому что тут довольно мало искусствоведения, и много субъективно-лирического взгляда на те или иные памятники архитектуры.

Но это — и не лирические очерки, потому что здесь слишком много сведений, которым место — в путеводителях, и слишком много исторических эпизодов, которым место — в истории.

Это просто книга о Париже, в которой всего упомянутого понемногу, в которой реминисценции из Дюма или Гюго соседствуют запросто с цифрами, говорящими о пропорциях того или иного здания, а приключения исторических персонажей — с анализом архитектуры.

Все стихи, приведённые в тексте или эпиграфах, под которыми специально не указан автор, взяты из моих книг. Приводимые в тексте французские эпиграммы разных времён и авторов даются в моём переводе.

Улавливая каждый лучик

В секунды скрученных годов,

С разбегу разрезают тучи

Кораблики двух городов:

Парижский — круглый, словно чаша

Полна неведомым вином,

(Пусть ветер орифламмой машет,

А в лилиях упрятан гном!) —

И трёхмачтовый, золочёный

Как жбан пивной, фрегат Петра.

(Под килем яблочком мочёным

Опохмеляемся с утра!)

Да только вот…

Некогда Н. Анциферов, написавший одну из лучших книг о Питере, "Душа Петербурга", сравнил Петербург с Флоренцией и Римом… но ни словом не обмолвился о Париже.

Однако, сходство есть, хотя и не то, самоочевидное, обычное, первым лезущее в глаза… Дело не в наличии каналов или стиле колоннад — дух города, genius loci , куда неуловимее… Но, наверное, не во всякое время года он может вам явиться…

Осень, разлитая по всей Европе, освещает ее города тем внутренним светом, который накопился в листве за лето, и сейчас в пасмурные дни листья отдают этот накопленный солнечный свет, так что парки освещают свои города рассеянным невидимым солнцем, а леса озаряют пригороды… (Наверное, только Венеция лишена этого таинственного освещения, потому что в ней нет деревьев…)

Банальность золотой осени сопровождает меня с детства, она для меня всегда была неотделима от Павловска и Летнего сада, а тут, как старая знакомая, встретила в лесах Рамбуйе и Фонтенбло, в Люксембургском саду, в парке Монсо… Кстати — не бывает, видимо, никаких специфически русских пейзажей — есть только европейские. Северные, конечно, не похожи на южные, но запад и восток тут мало отличимы…

Genius loci Петербурга для Анциферова — в одном центре и даже в одной статуе (естественно, в Медном всаднике…) Может и так, но для меня дух любого города — только в соединении архитектуры с природой. И главное — в том, насколько это сочетание органично, насколько оно ненасильственно, особенно в том прозрачном и призрачном жёлтом освещении, которое роднит все осенние города…

В Питере действительно один центр. Он — между Петропавловской крепостью, Биржей, Зимним дворцом и Медным всадником. Он — в воде.

А в Париже несколько центров. Ни Ситэ с громадой собора Парижской Богоматери, ни грандиозный наполеоновский город с куполом Инвалидов и Триумфальной Аркой, ни Лувр с садом Тюильри, ни тесный Марэ с его запрятанными в переулки дворцами и замками не могут претендовать на роль единственного городского центра.

А значит, и genius loci Парижа тоже не один: сколько центров, столько духов города… Только осень, если дни солнечные, соединяет озарением падающей листвы столь разные районы.

Если говорить о сходстве двух городов — то естественно, что Париж Наполеона с ампирными колоннадами и воинственными по-древнеримски фронтонами отличается от Петербурга главным образом цветом. Потемневший и даже отчищенный песчаник не похож на питерскую охру с белизной. Эти питерские желтые стены с белыми колоннами нередки в викторианском Лондоне — в Париже их почти нет.

А вот набережные похожи, хотя парапеты над берегами Сены из того же песчаника, а не из гранита. Похожи и тем, что когда вы идёте вдоль реки, неожиданно открываются площади. Как и у многих питерских, у парижских прибрежных площадей три стороны, а четвертая — река. И площади распахиваются порой навстречу друг другу с противоположных берегов.

Париж строился и перестраивался в течение двух тысячелетий, а Петербург — одним махом: ну что такое два века в сравнении с двадцатью? Всего-то одна десятая…

Поэтому когда в любой из архитектурных ансамблей Петербурга какой-нибудь шутник втыкает здание иных времён, иного стиля — оно смотрится довольно дико. Давно ли Дом книги и Театр комедии раздражали блюстителей цельности Невского проспекта? Хорошо, что постройки 30-х годов, а то и ещё страшнее — 60-х, вообще никакого отношения к понятию архитектуры не имеющие, не посмели втереться в центр (Кроме дурацкого здания за домиком Петра на Петроградской, построенного из кирпича в тридцатых годах, а потом срочно снабжённого двумя гигантскими соц-статуями и оштукатуренного под "ампир понаслышке" сразу после войны. Да ещё бетонная гостиница неподалёку…)

.

В Париже — наоборот: единство стиля — единственное свойство, принципиально чуждое этому городу.

Ренессанс (которого в Питере, естественно, и быть не может) вполне мирится в Париже и с конструктивизмом, и с готикой, и с барокко, и с классицизмом последних Людовиков, и с тем уютным и слегка фантастическим стилем начала нашего столетия, который тут называется стиль "Belle Иpoque" — "Прекрасной эпохи" (в России это — так называемый "стиль модерн").

Здания "Прекрасной эпохи" занимают чуть ли не половину территории Парижа, хотя в силу имманентных признаков стиль этот (если говорить о жилых домах) не назойлив, и количественное преобладание таких построек в Париже малозаметно… Это тот самый стиль, который в советские времена достаточно долго и достаточно официально проклинали. А Каменноостровский проспект всё-таки не самая худшая часть Петербурга. Да и Витебский вокзал не худшее в городе здание, как, впрочем, только что упомянутые Театр комедии и Дом книги…

Но всё же Петербург един в пушкинской "однообразной красивости", а Париж един в многообразии.

Париж освоит, включит в себя всё что угодно. Эйфелева башня, вызвавшая такой гнев Мопассана, тогда чужеродное тело в благородном городе, стала довольно скоро одним из его символов (если не главным?)