Джойс Оутс - Исповедь моего сердца

Итак: Полуночное Солнце, Шотландская Шапочка, Сладенькая…

(Мощеная Улица на последнем этапе, рыская из стороны в сторону, словно пьяный, перебегает дорогу Метеору, кони сталкиваются, Шеп Тэтлок — то ли пьяный, то ли под кайфом, то ли больной? — выпадает из седла и лежит на дорожке недвижим, отныне дорога на какой бы то ни было ипподром ему будет заказана.

А что же с гнедой красавицей Ксалапой? Зрители стоя в немом ужасе наблюдают за ней. Раздается объявление, что она сломала переднюю левую ногу в щиколотке; ветеринарная «скорая» увозит ее на свалку позади конюшни, где ее пристреливают единственным точным выстрелом между глаз. Все это занимает времени меньше, чем требуется, чтобы осмыслить это печальное событие.)

Мы победили! Мы победили! Мы победили!

Негоже демонстрировать свой безудержный восторг, в то время как многие тысячи зрителей переживают горечь поражения, только дурно воспитанный человек может торжествовать, когда остальные зрители охвачены единой волной разочарования.

Будучи исключительно хорошо воспитанны, Эдгар Уорвик и его сестра Серафина прячут ликующие улыбки, но, словно дети, не могут удержаться и, дергая Уошберна Фрелихта за рукав, шепотом повторяют снова и снова: свершилось, мы победили!

Фрелихт сдержанно улыбается, Фрелихт изящно промокает лоб чистым носовым платком, Фрелихт тихо отвечает: ну, разумеется.

О Полуночном Солнце и этих безумных, безумных скачках будут спорить еще много недель и даже месяцев.

Будут вспоминать прекрасную Ксалапу, у которой, оказывается (так объявили впоследствии), была трещина в переднем левом копыте. Ее хозяин знал об этом, но не придал значения.

Будут судачить об опозорившемся Шепе Тэтлоке, тридцати двух лет от роду, которому до конца жизни возбранялось отныне выступать на скачках в Америке, поскольку он вышел на соревнования пьяным (именно такое обвинение против него выдвинули) или одурманенным каким-то зельем без его ведома (такова была собственная версия жокея).

И конечно же, еще много месяцев, даже лет, будут говорить о таинственном игроке «А. Уошберне Фрелихте», который выиграл для себя и своих клиентов рекордную сумму в 400 000 долларов 11 мая 1909 года; а потом, в тот же вечер, во время празднования победы в отдельном кабинете ресторана гостиницы «Чатокуа армз»…

Грабителем был молодой чернокожий.

Грабителем был молодой чернокожий мужчина в черной маске-домино, с длинноствольным пистолетом в руке.

Грабитель тихо вошел в кабинет через балкон, открыв дверь и впустив внутрь прохладный ночной воздух.

Один прыжок — и он уже в нескольких ярдах от стола, за которым сидят Уорвики и Фрелихт… Он стоит, слегка согнув ноги в коленях, его темная кожа лоснится от пота, сквозь прорези в маске сверкают белки глаз: леди и джентльмены, буду вам чрезвычайно признателен, если вы тихо останетесь на своих местах, вы, мадам, и вы, джентльмены. Ваши деньги, будьте добры. Благодарю вас за любезность. Мягкий насмешливый голос, акцент — предположительно выходца из Вест-Индии . И не вздумайте огорчить меня, джентльмены и дорогая мадам!

Чернокожий молодой человек строен, он целится прямо в грудь доктора Фрелихта. Он точно знает, зачем пришел, знает, что лежит в душистой шкатулке из тропического дерева. Ничто не выдает его волнения, презрительная улыбка — мгновенный проблеск золотого зуба впереди слева: благодарю вас, леди и джентльмены, за содействие!

Черная маска-домино, широкополая соломенная шляпа с лентой в горошек вокруг тульи, кремовая куртка, кремовые брюки, накрахмаленная белая рубашка, галстук в красно-белую полосу… В долине Чатокуа сроду не видывали таких цветных. Щегольские маленькие усики над дерзко очерченной верхней губой (как вспоминал впоследствии Эдгар Уорвик), тонкий кривой шрам на правой щеке — печать дьявола (как вспоминала впоследствии Серафина Уорвик), ужасное оружие в твердой руке, направленное на вздымающуюся грудь доктора Фрелихта . Спокойно! Никакого шума! Мадам, джентльмены, я вас предупредил!

И пяти минут не прошло с тех пор, как, отмечая победу шампанским, Фрелихт, подняв бокал над благоухающей шкатулкой Серафины, своим глубоким красивым баритоном начал произносить тост: «Бог правду видит!..» — и вот чернокожий юноша в ослепительных бело-кремовых одеждах целится смертельным оружием прямо ему в сердце, в его бедное, выпрыгивающее из груди сердце; и куда подевалась его способность говорить, дышать, протестовать? Вы, сэр, говорит грабитель Фрелихту, в пароксизме детского восторга втягивая голову в стройные плечи, вы, сэр, не злите меня! Советую вам делать то, что я велю!

Фрелихт пытается что-то сказать, но у него ничего не выходит: побелевшие губы отказываются повиноваться.

Эдгар И. Уорвик тоже пытается что-то сказать, но и у него ничего не получается: откуда-то изнутри поднимается волна острого животного страха, ему кажется, что он умирает.

Несчастная Серафина, взволнованная гораздо больше, чем она была взволнована у смертного одра мистера Доува, пытается что-то сказать, но безуспешно: слова гневного протеста, которые она намеревается произнести, превращаются в бессмысленные звуки, мычание, всхлипы, потому что она видит перед собой черного молодого человека, который не является слугой, который не обязан повиноваться ей, но которому обязана повиноваться она.

Отдать свой выигрыш какому-то грабителю-ниггеру!..

Тем не менее именно это, видимо, было предначертано небесами: отчаянный черный мужчина в маске-домино и щегольской соломенной шляпе шоколадно-коричневыми пальцами ловко перекладывают 400 000 долларов в ассигнациях в элегантный чемоданчик из крокодиловой кожи на глазах у съежившихся от страха жертв ограбления… Ни жертвы, ни три свидетеля из ресторанной обслуги — два официанта (черных) и стюард-официант по винам (французского происхождения, белый) — не решаются оказать сопротивление.

Чудом обретенные деньги — самый большой выигрыш в истории чатокуаских скачек, пачки преимущественно стодолларовых купюр, хотя было там и несколько пятисот- и пятидесятидолларовых банкнот — были украдены нечестивой рукой 11 мая 1909 года в 9 часов 25 минут вечера в Кристальном кабинете ресторана шикарного старинного отеля «Чатокуа армз» у застигнутых врасплох счастливцев, праздновавших победу (устрицы в половинках раковин, фазан в винном соусе, трюфели, французское шампанское), у Эдгара И. Уорвика, шестидесяти лет, коренного жителя Чатокуа-Фоллз, миссис Серафины Уорвик-Доув, пятидесяти восьми лет, коренной жительницы Чатокуа-Фоллз, и у А. Уошберна Фрелихта, приблизительно сорока восьми лет, сообщившего полиции несколько своих адресов (в том числе последний — резиденция миссис Доув) . А теперь прошу вас в течение некоторого времени не двигаться! Не сметь звать на помощь — иначе я разозлюсь! Не пытайтесь меня преследовать! Не вынуждайте меня, не пролившего в жизни ни капли чужой крови, превратиться в убийцу!