Дмитрий Силкан - Равноденствия. Новая мистическая волна

— Да… Но… Я играть-то вовсе не умею…

— Так в этом вся соль сударь! Те, кто умеют играть, — те только для себя и играют. Не может их услышать никто. А они — всё играют и играют, да остановиться не могут… Ничего их уже больше не интересует… Алкают игры, да ещё как!.. Вроде глядь — уже и на Небесах, да алкают пуще прежнего!..

Гость дует в инструмент ещё пару раз, затем недовольно откладывает его на стол.

Да вы, поди, утомились… Насытились… Ну так прилягте на печку, отдохните… На заре вам путь — доо-оо-лог… А я покамест про наши места расскажу…

Гость охотно выполняет предложение. Хозяин усаживается на пол рядом с печкой и, облокотившись на неё спиной, начинает не спеша, нараспев своё повествование:

Здесь по всей округе яблочки-то наливные. Только я их и пробовал, потому как пользы в них для человеков нет никакой. Вреда, правда, тоже не будет — а так, одно лишь Тайное Предчувствие… Ибо Душами Неизведанными наливные, верьте, сударь… И ещё… Очень они на крылатые стаи похожи: вспархивают в сыру земельку. Но я падшего не пригублю. Нет-с, увольте-с!.. Если теряется связь с веткой-кормилицей, то тлен сие есть и вечное проклятие. А вкусишь — и сам в тлен обратишься…

— Да, то верно, старик… Что яблоки? Не пацан, ведь уже… А вот мясца бы дикого… Хотя дичь с яблоками особенно хороша.

— Хороша… Для тех, у кого за душой ни шиша… У тех, сударь, что с крыльями, сказывают, мясце-то сла-аа-дко-ее!.. Прямо чистый мёд… А на контрасте со спелыми яблочками — так и вовсе райским пиршеством окажется… Будете вкушать, да не насытитесь вовек… Да вы поспите, любезный мой, поспите… Экий вы, право, нетерпеливый!.. Всему ж — своё время. Сколько ни тряси песок в песочных часах — быстрее сыпаться он не станет… Разве что разбить часы совсем… Да только нету сейчас в подлунном мире никого, кто бы душой своей был бы готов к Безвременью…

— Да вот у тебя же часы на стене стоят… Тоже как бы Безвременье получается. Маятник-то паутиной зарос…

— И то правда… Правда — она правда и есть… Только не "как бы безвременье", а самое что ни на есть Истинное Безвременье и есть… Богом данное, да Лукавым охраняемое. Я же о подлунном мире говорил, а в Околопечном пространстве — законы Иные… Их и дал Другой, да и охраняет тоже — Неведомое…

— Да, а ты их заведи… Потяни гирьку книзу, да тронь маятник… Всё ж поживей будет… А то какая-то у тебя стынь в избе, как в могиле…

— Прямо в точку, сударь… Часы сии — для Всеобщей могилы… Обычные часы — те время меряют. А эти — Безвременье… Как они бить начнут — так время и завершится, в клубок змеиный свернётся… Будет спать мёртво… А если потревожишь, то зашипит, укусит — но из спячки своей Предвечной раньше срока заповеданного не вылезет… А кукушка… Так это про неё сказано: "Не было её и не будет, а будет — весь мир погубит"… Так что, упаси Всевышний нам её лицезреть… По сравнению с ее жутким ликом — горгона Медуза плюшевым медвежонком покажется…

— Да, страшные всё какие-то сказки ты, старик, на ночь рассказываешь… Тебя слушать — так, окромя этих часов, ничего в мире главнее и нет…

— А в Мире вообще ничего главного нет. Этот туда потянет, другой — оттуда… Один влево, другой — вправо… Как Дождь Небесный — где в ём "главная капля"?.. Их, этих капель, если внимательно смотреть — и не различишь вовсе… Едины они в своей предсказуемости. Все на землю упадут… А вот если и есть что Главное — то всё "за миром" сим зиждется… И этим Миром — ветреным и сумасбродным — управляет в Тайне Великой… А самое главное в Тайне Той — Весы… Взвешивают Они всё — по песчинке, по капельке… Только Ими Мир и держится, баламутный… Но сколько б Мир себя ни помнил — Весы те ни разу не устанавливались в ровное положение: то одна чаша перетягивает, то другая… Ибо нет ничего равного, чтобы сопоставить возможно было… Пусть даже и никчёмное — но Тайный Вес только свой, единственный… И как ни складывай песчинки вместе, как ни умножай — Равности всё равно не получишь. В том и Интрига Всевышняя… Отсюда и всё повелось "быть"…

Пауза… Гость в задумчивости трёт голову.

— Да-а… Всё-то ты, хозяин, мудрёными словами изъясняешься… Вроде — умный, как ни глянь…

Снова пауза.

Что только тогда ты свой опереточный костюм нацепил? Смешно ведь… Балы, что ль, закатывать собираешься?

— Это Вы, сударь, про фрак мой? Так сие — для Торжественности, ибо почётно на стыке миров службу нести… Врата всё-таки… Вроде как должность, по Именному соизволению. Да и потом — чтоб не расхолаживался… Ведь и фрак, и рубашку белоснежную — стирать надобно постоянно, чтобы вид держать… Да чтоб смывать всё мирское, преходящее…

Гость в недоумении, даже приподнимается на печке и свешивает голову вниз.

— А как же… У тебя ж и колодца-то во дворе нет… А тут — так, поди, до ближайшей реки или озера — версты полторы будет… В глухомань же непроходимую залез…

— И то верно, мил-человек… Да только у меня свой Колодезь имеется… Для исполнения Завещанного ниспосланный… Простой Колодезь — тот от недр Земли отбирает. А у меня — прям из Сердцевины Запределья…

Старик подходит к стене под часами, наклоняется ирывком открывает крышку подпола… Снизу ударяет сноп ослепительного света… Начинает звучать странная завораживающая музыка…

Видите, сударь? Страх-то Господень каков? Иномирское, неведомое к самому полу уже почти подобралось… Да всё поднимается неуклонно… Скоро, ох скоро дойдёт до уровня земли — да и хлынет из Глубин Таинственных наружу… Раньше-то здесь погреб был, со всякими вещами полезными, в службе удобными. Да вот забрезжил свет Странный, Нездешний около самого дна — и каждый день всё выше и выше расползался… Раньше, чтобы к Дну подступиться, хоть мельком приблизиться — двое суток пути требовалось… Ох и длиннюща была та лестница в подпол… А теперь — только вот на две верхних ступеньки встать удаётся… А дальше — обжигает Огнь Незримый… Страшно там… Даже меня озноб берёт… Да только вот — очищает всё, что туда попадает… От всего наносного, преходящего… нерождённо-чистым всё становится, аки Слеза Господня, что ещё за нас не пролита… Я там свой фрак и стираю… Опускаю на миг единый — и всего делов… Лучше любой стирки будет…

Гость спрыгивает с печки. Опасливо приближается к подполу, задумчиво смотрит вниз.

— А это ты, дружище, здорово придумал… Тебе бы тут в самый раз чистку да прачечную свою открыть… Затрат никаких… Не работа — одно удовольствие… Жаль только, далеко слишком от города…

— Но зато — к Нему близко. И потом, не любит Колодезь дел наших мирских. На дух не переносит… Он ведь, Мир наш, — вроде пирога нелепого, безвкусного считает… И есть противно, и выбросить соизволения нет — не Он же пёк… Бывает, выковыривает разве что отдельные изюминки, да, видно, пристраивать пытается к своему Караваю Неведомому… Брат же у меня был, Кастором звали… Вместе мы с ним службу сию тяжкую исправно несли… Да только как Свет тот Окаянный стал по дну подпола ручьями страстными растекаться — так собрал он книжки свои мудрёные да и отправился вниз… Хочу, говорит, сам до всего дойти… Разумом, мол, испытую да проникну в Тайну сию… Больше я его и не видел… Разве только голос его — странно окоченевший и как бы уже не родной — слышу иногда… И не только из подпола, но и из Болота… А в Новолуние — боюсь выйти из дому — голос тот странный со всех сторон шепчет: "Наивный… Что в жизни тебе твоей?.." А я с той поры книжек мудрых совсем не читаю… Не доведут они до хорошего…