Ален Роб-Грийе - Резинки

Пока Валлас занимается изучением документа, комиссар делает еще несколько замечаний — похоже, иронических — относительно выводов молодого инспектора и наивности, с которой он принимал соображения других людей, которые «явно над ним потешались».

Текст начинается так: «В понедельник двадцать шестого октября, в двадцать один час восемь минут…»

Первые страницы описывают в деталях, но без всяких отступлений и комментариев, телефонный звонок доктора Жюара и сведения, которые тот сообщил относительно смерти профессора и самого нападения. Затем следует очень точное описание особняка и подступов к нему: угол улицы Землемеров, садик с изгородью из бересклета и садовой решеткой, две входные двери — одна спереди дома, другая сзади, расположение комнат на первом этаже, лестница, ковры, кабинет на втором этаже; с такой же тщательностью проанализировано внутреннее расположение обстановки в этом последнем помещении. Затем следуют сугубо полицейские наблюдения: пятна крови, отпечатки пальцев, предметы, которые кажутся не на своем обычном месте и не в своем обычном положении… «наконец, отпечатки номер 3 — правая рука — столь же отчетливо фигурируют на кубическом пресс-папье, весом семьсот-восемьсот граммов, стоящим слева от рукописного листка — примерно в десяти сантиметрах».

За исключением этих чрезмерно скрупулезных описаний, пока почти все то же содержание первых двух отчетов, составленных инспекторами, с которым Лоран ознакомил Валласа сегодня утром. Однако в нем появляются две новых детали: недавнее выведение из строя сигнальной системы в садовой калитке (что не является для Валласа новостью) и свежие следы, обнаруженные на узком газоне вдоль западного крыла особняка; произведены замеры этих отпечатков, а также средней длины шага.

На этот раз чуть больше внимания уделено словам служанки. Валлас даже узнает по ходу дела в цитируемых фразах излюбленные выражения старой женщины. В частности, можно прочесть полную историю поломки телефона и тщетных усилий мадам Смит починить его.

После показаний служанки ревностный инспектор снял показания консьержа дома на противоположной стороне улицы и патрона «маленького кафе, расположенного в двадцати метрах отсюда, в доме номер 10» — кафе «Союзники». Консьерж рассказывает о постоянных посетителях особняка; часто после обеда — особенно когда погода хорошая — он усаживается у своей двери, как раз напротив входа в сад; таким образом, он мог отметить, что к жертве приходило мало народу: почтальон, служащий, который снимает показания электрического счетчика, время от времени торговый представитель, продающий шторы или пылесосы, наконец, четверо или пятеро господ, которых трудно с первого взгляда отличить от коммивояжеров — так как они одеты в такие же костюмы и ходят с такими же кожаными портфелями, — но которые на самом деле являются местными буржуа, профессорами, негоциантами, врачами и т. п. Чувствуется, что автор передает все эти праздные речи исключительно из заботы об объективности; и несмотря на старание, которое он прикладывает, чтобы выражаться столь же непредвзято, ясно, что последующая часть, напротив, ему вовсе не безразлична. Речь в ней идет об одном молодом человеке, вроде как студенте, но одетом намного скромнее, маленьком, даже немного тщедушном; будто бы этот юноша приходил много раз за лето, затем после перерыва в месяц или больше появлялся три раза подряд на второй неделе октября — когда было так тепло; так как окно комнаты, в которой находился Дюпон, было тогда открыто, консьерж мог слышать, как в ходе этих визитов тон разговора часто поднимался; в последний день беседа закончилась жарким спором. Кричал в основном юноша, как думает консьерж; у него был очень нервный вид, и может быть, он выпил лишку — иногда он заходил в кафе «Союзники», когда покидал дом профессора. Наконец, накануне убийства он прошелся вдоль канала в компании одного друга — который был намного выше его и намного сильнее, и уж точно старше. Они остановились перед особняком, и студент указал пальцем на одну из комнат на втором этаже; он был явно возбужден, что-то оживленно объяснял другому, делая при этом угрожающие жесты.

Несмотря на то, что мадам Смит совсем глухая (и «малость не в себе») и, похоже, «не имеет ни малейшего понятия о том, кто приходит к ее хозяину», возможно, она могла бы назвать имя этого молодого человека и сказать, зачем он сюда приходил.

Следовало бы снова допросить служанку; к сожалению, она покинула город. В ее отсутствие инспектор попытался разговорить патрона кафе «Союзники»; он напоминает между прочим, что «обычно люди этой профессии хорошо осведомлены о личной жизни своих клиентов». Патрон не хотел говорить, и понадобилось все терпение и дипломатичность полицейского, чтобы узнать главное.

Дюпон лет двадцать тому назад «имел длительную связь» с женщиной «скромного происхождения», которая через какое-то время родила сына. Профессор, который «сделал все, чтобы предотвратить это досадное событие», и которому в итоге хотели скрутить руки, был тверд и отказался от женитьбы. Не найдя другого способа положить конец «преследованиям, которым он подвергался», он вскоре после этого женился на молоденькой девушке из своего круга. Но внебрачный сын вырос и приходил теперь с целью получения денежной помощи, «что и давало повод для яростных споров, отголоски которых слышали соседи».

В своих выводах инспектор начинает с доказательства того, что Даниэль Дюпон в целом ряде пунктов «сам исказил правду».

«Простой осмотр материальных улик, — пишет он, — доказывает, причем без всякой необходимости прибегать к показаниям свидетелей, что:

Во-первых, нападавших было двое, а не один: мужчина с маленькими руками (отпечатки пальцев номер 3) и маленькими ногами (следы на газоне), который делал такие маленькие шаги, не может быть тем же самым, непременно высоким и сильным человеком, который отогнул контактный рычаг электрического звонка на садовой калитке; с другой стороны, если первый был вынужден идти по газону, чтобы гравий не скрипел под ногами, значит, был еще кто-то , кто шел рядом с ним по кирпичному бордюру аллеи; был бы он один, он сам бы выбрал этот бордюр, широкий и удобный.

Во-вторых, по крайней мере один из этих двоих был своим человеком в доме, а не анонимным злоумышленником: видно, что он отлично знал местонахождение и привычки домашних.

В-третьих, профессор наверняка его узнал; тот настойчиво утверждал, что на него напали, прежде чем он успел как следует открыть дверь, объясняя таким образом, что не видел лица своего убийцы; в действительности же он вошел в кабинет и разговаривал с двумя мужчинами: между ними даже произошла стычка, как показывают беспорядок в комнате (опрокинутая стопка книг, сдвинутый стул и т. д.) и отпечатки пальцев (номер 3), обнаруженные на пресс-папье.