Норман Мейлер - Олений заповедник

Если ему хотелось разозлить меня, то он вполне преуспел.

— Я служил в авиации, — сказал я ему.

Глаза у Тепписа загорелись.

— Летчик?

Стоявший уже в дверях Айтел решил позабавиться.

— Ты хочешь сказать, что никогда не слышал об этом мальчике, Г.Т.?

Теппис насторожился.

— Не могу же я за всем уследить, — сказал он.

— Серджиус — герой, — создавая легенду, сказал Айтел. — Он в один день сбил четыре самолета.

Мне не удалось в это вмешаться, так как Теппис заулыбался с таким видом, словно ему сообщили очень ценную информацию:

— Твоя мать и твой отец, должно быть, чрезвычайно гордятся тобой, — сказал он.

— Вот этого мне не дано знать. Я вырос в сиротском доме. — Голос у меня, по всей вероятности, задрожал, и по тому, как изменилось лицо Айтела, я понял, что он знает: я говорю правду. А мне стало противно, что я настолько легко раскрываюсь. Но со мной всегда так. Годами держишь в себе какой-нибудь секрет, а потом выплескиваешь его как кофе из чашки. Но, возможно, Теппис побудил меня все выплеснуть.

— Сирота, значит, — произнес он. — Я потрясен. А знаешь, ты замечательный молодой человек! — Он по-доброму улыбнулся и посмотрел на Айтела. — Возвращайся к нам, Чарли, — сказал он своим хриплым голосом. — Ну что ты раскипятился? Я ведь и раньше так с тобой разговаривал.

— Ты грубый человек, Герман, — сказал Айтел, уже стоя в дверях.

— Грубый? — Теппис по-отечески положил руку мне на плечо. — Да я не бываю грубым даже с моим швейцаром. — Он рассмеялся и закашлялся. — Айтел, — сказал он, — что произошло с Карлайлом? Куда он девался?

— Он мне не сказал.

— Я перестал понимать людей. Вот ты человек молодой, Джонни, — сказал он, тыча в меня пальцем, будто я неодушевленный предмет, — скажи мне, что происходит? — Но прежде чем я мог бы ему ответить, он снова заговорил: — В мое время, если мужчина женился, он мог быть счастлив в своем выборе или ему могло не повезти, но он оставался женатым. Я тридцать два года был мужем — да покоится в мире моя жена. Ее фото стоит у меня на письменном столе. А ты можешь сказать то же самое, Айтел? Что у тебя стоит на столе? Фото красоток из журналов. Я не знаю людей, которые все еще уважали бы общество. Я разговаривал с Карлайлом. И что? Он и в ус не дует. И за такого человека моя дочь пожелала выйти замуж. За идиота, который путается втихую с дешевой танцовщицей.

— У каждого из нас свои странности, Герман, — сказал Айтел.

Теппис взорвался.

— Айтел! — рявкнул он. — Я тебя не люблю, и ты не любишь меня, но я стараюсь ладить со всеми. — И чтобы успокоиться, принялся очень внимательно меня разглядывать. — Чем ты все-таки занимаешься? — снова спросил он, словно и не слышал моего ответа. — Ты актер?

— Нет.

— Я так и знал. Среди актеров нынче нет красивых ребят с правильными чертами лица. Одни уроды. Лица как у букашек. — Он издал нечто вроде лая, прочищая горло. — Слушай, Джонни, — продолжал он, — ты мне нравишься, и я сделаю тебе приятное предложение. Завтра вечером у нас будет небольшой прием. Я устраиваю его для своих. Считай себя приглашенным.

Стоило мне это услышать, как я понял, что хочу быть на его приеме. Последние несколько дней все в Дезер-д'Ор только и говорили о нем, и это было первое крупное светское событие на курорте, на которое я получил приглашение. В то же время я разозлился на себя за то, что, забыв про Айтела, готов был сказать: «Хорошо». Я решил идти ва-банк: если Теппис хочет меня пригласить, хотя я и не знаю почему, я заставлю его пригласить и Айтела.

— Не уверен, что мне охота идти одному, — сказал я Теппису, довольный тем, что голос у меня звучит ровно.

— Можешь прихватить с собой девочку, — предложил Теппис. — У тебя есть подружка?

— Нелегко найти подходящую, — сказал я. — Слишком много я потерял времени, водя самолеты в небе.

Все-таки правильно я раскусил Германа Тепписа. Он понимающе кивнул.

— Связь мне понятна, — сказал он.

— Я думаю, Чарли Айтел мог бы помочь мне подобрать на приеме девушку, — добавил я.

На секунду я подумал, что проиграл и Теппис сейчас взорвется. Он метнул на нас обоих гневный взгляд.

— А кто приглашал Айтела? — со злостью спросил он.

— Вы его не приглашали? — сказал я. — А я считал, что пригласили.

Сделав над собой усилие, Теппис милостиво улыбнулся.

— Ты очень верный друг, Джонни. И мужества тебе не занимать. — И практически не переводя дыхания, спросил Айтела: — Скажи мне как на духу, Чарли, ты красный?

Айтел ответил не сразу.

— Ты же все знаешь, Герман, — наконец тихо произнес он. — Зачем спрашивать?

— Да, знаю! — рявкнул Теппис. — Я все про тебя знаю. И никогда не пойму, зачем ты разыграл такой спектакль. — Он выбросил вверх руки. — Ну ладно, ладно, я знаю, что, по сути, ты чист. Приходи на мой прием. — Теппис покачал головой. — Только сделай одолжение, Чарли: не говори, что это я тебя пригласил. Скажи, что тебя пригласил Мак Бэррентайн.

— Ничего себе приглашение, — сказал Айтел.

— Ты так считаешь, что ж, но дареному коню в зубы не смотрят, ты меня понимаешь? Выбери время и очистись перед американским правительством, тогда я, может, стану работать с тобой. Я не возражаю делать деньги на людях, которые мне не нравятся. Это мое мотто, жизненное кредо. — Он взял мою руку и крепко ее пожал. — Согласен со мной, Джонни? Это мой лозунг. Завтра вечером увидимся с вами обоими, ребята.

В хорошем настроении ехал я назад в дом Айтела. Теппис мне понравился. Я был даже сверхвозбужден. И снова и снова рассказывал Айтелу, что я чувствовал, когда впервые солировал. Внезапно до меня дошло, что чем больше я говорю, тем больше он мрачнеет, и, решив переменить тему, сказал:

— Как вы смотрите на то, что нас пригласили? Возможно, при виде вас на лицах появится несколько недоуменное выражение. — И засмеялся.

Айтел покачал головой.

— По всей вероятности, они скажут себе, что я беседовал с комиссией при закрытых дверях, иначе чем объяснить, что Теппис меня пригласил? — И он горько усмехнулся. — Дружище, — произнес он, копируя меня, — неужели недостаточно быть хорошим человеком, чтоб выйти победителем из этой истории? — Но эта фраза наводила на серьезные размышления, и ни один из нас не сказал больше ни слова, пока мы не свернули в гараж Айтела. Тут он резко остановил машину. — Серджиус, я не пойду на этот прием, — сказал он.

— Ну, если вы не передумаете… — А мне хотелось пойти на прием — я считал, что созрел для этого, — но без Айтела мне будет там трудновато. Я же никого не знаю.

— Ты сегодня весьма преуспел, — сказал он. — Вот и иди. Тебе это понравится. А я не могу пойти. Слишком много лет я был мальчиком на побегушках при Тепписе.

Мы вошли в дом, и Айтел сразу сел в кресло и сжал ладонями лоб. Сценарий лежал на столике рядом с ним. Он взял его, пролистал и бросил на пол.