Александр Бялко - Изнанка

В Покровске, в гастрономе у Дома ученых, открылась продажа разливного пива местного приготовления. Пиво было вкусным и недорогим. Вадим Божков подходил почти каждый вечер к этой замечательной точке. В этот раз он заметил известного участника передачи «Ничто! Нигде и никогда!» Володю Желтко. Он был большой балагур и поставщик свежих анекдотов.

– Вадик, какими судьбами?

– Ты знаешь, пиво здесь замечательное, вот и столики с зонтиками поставили. Можем посидеть. А тебя как к нам занесло?

– Я по важному делу. Приехал со Стояновым поговорить. Уговариваю его пойти в мэры.

– А когда выборы?

– По закону через 80 дней.

– А как дни считаются? Как на кладбище девять дней? День убийства считается или нет?

– Чудак, в ближайшее воскресенье.

Вадим полез в потрепанный бумажник и достал календарь. Посчитав по пальцам, он изрек:

– На пятое августа получается.

– Это дело. Я тоже всегда говорил, чтобы Стоянов был мэром.

Приятели взяли большую баклажку пива, пластмассовые стаканы и сели под зонтик.

– Смотрите, кто идет!

Прямо к ним направлялся друг из газеты «Покровские ворота» – Живун.

– Как дела, Живун? Присоединяйся к нам.

– Да как дела? – Живун сел за стол, не дожидаясь, когда его начнут уговаривать. Живуну налили стакан, он отхлебнул и продолжил: – Сами знаете, какие тут у нас дела.

– Как газета?

– Газета – это другое. Не придумали еще средства лучше для поднятия тиража, чем запретить газету. Тираж у нас вырос в десять раз. Все из-за Потерянова, не к ночи он будет помянут.

– Слушайте, такое дело в городе, и неужели никто ничего не видел? – Желтко пьянел, в этом состоянии он становился упрямым. – Вот ты, Живун, что делал накануне убийства мэра?

– Спал я. Разбудили меня в 8:10, через пять минут после того, как Потерянова грохнули. У нас свой человек в милиции, о всяких интересных делах сообщает в газету.

– Вадик, и ты тоже спал?

– Черт его знает, не помню.

– Ну, ты вспомни, может, что-то необычное накануне видел, что-то слышал или заметил.

– Плесни-ка пивка.

– Сейчас я сбегаю еще за бутылкой.

Полная бутыль появилась на столе, и стаканы наполнились снова.

– А, так я с Маринкой поругался. Точно. Как раз в этот день. Даже дома не ночевал.

– А у кого, колись.

– Да ни у кого. Пошел картины писать, это успокаивает.

– Ну, как ты шел, кого видел? – продолжал приставать Желтко.

– Да поздно было, никого не видел. Потом взаперти рисовал.

Профессиональная память художника выхватила в глубине сознания картинку, которую стерла суета жизни.

– Слушай, а я врал. Видел. Только сейчас вспомнил, что видел.

– Что ты видел?

– Очень странную картину видел. Часа в три ночи я вышел покурить. Смотрю, на крыше обсерватории сидит Шварц с биноклем и за чем-то наблюдает.

– Что, Шварц в этом замешан?

– Вряд ли, он хороший дядька.

– Так на что он тогда смотрел?

– Может, подглядывал за кем.

– Тогда он, значит, все видел в ночь перед убийством. Весь город. Кто-то же в это время готовил убийство!

Светлые глаза Живуна смотрели куда-то в даль. В голове его складывалась статья в газету. Друзья обменялись свежими анекдотами, побалагурили о том о сем, подумали, как помочь Стоянову на выборах, и разошлись затемно, когда закрылся разливочный пункт в гастрономе.

Шварц проснулся знаменитым. Статья в «Покровских воротах» называлась «Всевидящее око Покровска» и имела подзаголовок: «Как продвигается расследование».

Гурченко, вернувшись из Погорска ранним утром, сразу позвал к себе Иванова.

– Ни на секунду вас оставить нельзя! Это что? – Он показал Иванову свежий номер «Покровских ворот». Иванов газет не читал. – Почему какой-то Живун знает, а мы сидим, как дураки? Лично, сам, беги, привези Шварца, если он еще живой.

Иванов, которому не дали и слова сказать, кинулся к машине, по пути соображая, кто такой Шварц и куда ехать.

Найти его оказалось проще простого. Умный Шварц собирался в милицию. Запыхавшийся Иванов встретил его одетого в дверях.

В кабинете у Гурченко Шварц почувствовал себя спокойно. Гурченко, напротив, был возбужден, предчувствуя удачу.

– Так, Арнольд Иванович, об ответственности за дачу ложных показаний вы предупреждены, тайну следствия вы сохранять обязуетесь, можем начинать.

– Да, конечно, пожалуйста.

– Так что вы, Арнольд Иванович, делали на крыше обсерватории в ночь убийства мэра, гражданина Потерянова?

– Видите ли, Иван... Как вас, простите, по батюшке?

– Неважно, продолжайте.

– Я работаю в Институте затмений, а в ту ночь было затмение луны. Я занимался своими непосредственными обязанностями – наблюдал затмение.

– Это делается на крыше с биноклем?

– Не совсем. Бинокль – для прицеливания телескопа.

Разочарованию Гурченко не было предела.

– Вас там много было? – с надеждой спросил он.

– Должен был быть я с аспирантом, но он заболел. Я там был один.

– Так вы ничего не видели?

– Затмение все отснято, и данные сейчас обрабатываются. Видно его было прекрасно.

– Я имею в виду, что вы видели на земле.

– Кое-что видел.

Гурченко облегченно вздохнул. Ну хоть что-то. «Ну, Шварц, давай!» – крутилось в мозгу у Ивана.

– Кого вы видели?

– Геморроева и Волкова. В машинах на шоссе.

Лучшей парочки и нарочно не придумаешь.

– А когда, вы не запомнили?

– С точностью до секунды. Волков выехал из города во время начала затмения. Это значит, в два двадцать три по московскому времени.

– Прекрасно. А Геморроев?

– Об этом не могу так точно сказать, примерно часа в три.

– Куда поехал? Или он шел?

– Промчался по направлению к Москве.

У Ивана засосало где-то внутри. Он опять почувствовал, что удача рядом. Не хотелось отпускать ее. В принципе, и Геморроев, и Волков были идеальные подозреваемые.

– На какой машине был Геморроев, вы не видели?

– Видел, на своей «девятке».

– А Волков?

– На черной служебной «Волге». Сам был за рулем, я даже номер запомнил.

– Ну, с такого расстояния номер разглядеть невозможно.

– Вы не забывайте, что у меня был оптический прибор.

– Ну да.

– Теперь, Арнольд Иванович, напишите вот здесь своей рукой: с моих слов записано верно, число и подпись. От себя, не для протокола, я бы посоветовал вам на недельку уехать из города. Свидетели в таком деле нам очень нужны, и нужны живыми.

– А что, Геморроев и Волков – подозреваемые?

– Пока картина не ясна. Подозреваемых много.

– Но я больше ничего не видел. И никого не видел.

– Зато кто-то вас видел. Подумайте, откуда этот писака мог узнать, что вы были на крыше Темки с биноклем?

– Вы знаете, я с Алексеем Живуном знаком и могу его спросить, откуда такая информация.

– Живуна мы допросим, это само собой. Я о другом. Кто-то видел, что вы сидели на крыше Темки с биноклем. Это как в анекдоте – кто-то наблюдал за наблюдающим.