Александр Бялко - Изнанка

– Здравствуйте, я вас узнал, очень нравится ваша передача, – начал со стандартных комплиментов Паша.

– Здравствуйте.

– А не подскажете, как Катю найти. Я, наверное, не туда свернул.

– В другую сторону по коридору до конца. Там приемная Иры Парашютинской, там найдете и Катю.

– А еще вопрос, как журналист, я могу задать? Кто вам такой псевдоним придумал – Свекла Худая?

– Это мое настоящее имя.

– Все, вопросов больше нет, до свидания, Свекла.

Катя сидела на месте секретарши, хотя и называлась референтом. Маленькая, шустрая, в очках. Судя по тому, что она работала еще с Веткиным, лет ей было уже немало, но маленькую собачку всю жизнь принимают за щенка.

– Простите, вы Катя?

– Да, а вы Паша?

– Да, здравствуйте.

– Ну, и какие ко мне могут быть еще вопросы? Я журналистам все по сто раз рассказывала, следователи все в протокол записали. Что можно спросить еще про Веткина?

Паша для солидности по телефону представился корреспондентом популярной газеты.

– Вы знаете, я вчера был на съемках программы «Лес чудес». Там были двойники Януковича. Вот у меня вопрос, а у Веткина не было двойников?

Катя молчала.

– Знаете, Ленин в мавзолее лежит, а его двойники по Красной площади гуляют. Может быть, это кощунство, но все равно интересно. Для газеты, – прибавил Паша.

– Был двойник. Один. Он два раза приходил к Веткину. Когда увидела его, я просто вздрогнула, как похож, и одет был так же, а говорить начал – сразу видно, что не Стас, – нервный такой, грубый. Просто неврастеник какой-то!

– А как его сейчас найти?

– Как найти? Да никак не найдешь! Столько времени прошло. Хотя... – Катя задумалась. – Раз он в «Останкино» был, значит, на него выписывали пропуск, тогда с этим строго было. Паспорт и все такое. Спросите Ренату.

– А кто такая Рената?

– Рената! Кто ж ее не знает! Рената тогда пропуска выписывала. И вот у нее память – через десять лет помнит, кто, когда и к кому ходил!

– Но для этого надо вспомнить хотя бы день, когда этот двойник приходил!

– А день даже я вспомню. Это было в День печати, с утра.

Парамон, как ни странно, тоже помнил этот день. Дело в том, что Паша, как и большинство жителей России, очень любил старый новый год. В бессмысленном названии праздника – «старый новый» – было столько русского, российского, что не любить его было нельзя. Советский День печати праздновался в день выхода первой коммунистической газеты – пятого мая. Новые российские бюрократы решили назначить праздник тридцать первого декабря, или 13 января по новому стилю, в канун старого нового года, когда вышла первая официальная бюрократическая газета. 13 января 1995 года устроили прием в Кремле, на который никто не хотел идти. Все предпочитали остаться дома и с боем курантов отметить старый новый год по-домашнему. Прием, как и ожидалось, оказался страшно скучным. Президент не пришел, глядя на президента, и министры тоже послали своих замов. Все интересные журналисты тоже откосили от этого мероприятия. Тогда Паша последний раз видел Веткина. Веткин вел себя странно: Пашу не узнал, был какой-то дерганный. Зачем он пришел на это мероприятие, непонятно. Мог бы послать зама, как сделали все начальники телеканалов.

– Это в тот год, когда презентация Дня новой печати в Кремле была.

– Точно, вот и у вас, видно, память, как у Ренаты.

– А где эту Ренату найти?

– Сейчас я вам дам телефончик.

Катя сверлила Пашу своими глазками из-под очков. Казалось, она о чем-то догадывается. Но телефон написала.

– Огромное вам спасибо, не буду больше мешать. Вы мне очень помогли.

Паша чувствовал на спине Катины буравчики, но решил, что это просто глаза у нее такие. Выйдя в коридор, он столкнулся нос к носу с еще одной ведущей «Семечек», выросшей Дюймовочкой. Вежливо раскланявшись, Паша пропустил звезду одноименного детского фильма. Как странно, подумал сентиментальный Паша, видеть взрослую Дюймовочку. Она приезжает на передачу за рулем своего джипа, у нее семья и двое детей и вообще все хорошо. Впрочем, телезрители могут смотреть на нее каждый вечер.

Позвонить вечером по домашнему телефону Ренате ничего не стоило.

– Алло, здравствуйте, Рената здесь живет? Это с телевидения, коллега, – для солидности добавил Паша.

– Ну, как там она? – ответил женский голос.

Парамон не понял и не знал, что ответить.

– Не молчите. Как там у вас, все нормально?

– Я с Ренатой хотел бы поговорить.

– Так вы не из Южной Америки?

– Нет, я из Москвы.

– Так вы не от Ренаты?

– Нет, я сам бы хотел с ней поговорить.

– А вы там, на телевидении, разве не знаете, что Рената уехала в тропики снимать новый проект «Остаться живым»?

– Телевидение большое. Я не знал.

– Только вчера улетела, обещала позвонить, как устроится. Я вот сижу, жду от нее звонка. Думала, она...

– Простите, пожалуйста, я потом перезвоню.

– Звоните.

– До свидания.

Рената оказалась за тридевять земель, в новом проекте, о котором Паша ничего не слышал. У кого бы узнать, что это такое и где это? Все о телевидении знала, конечно, Сивкина.

На следующий день Парамон с большим букетом отправился в «Останкино». Полагалось отблагодарить Сивкину за удачную протекцию и денежную работу.

– Это тебе, – протянул букет Паша, как только вошел в комнату Сивкиной.

– Боже мой, Паша, ты что-то зачастил ко мне. Цветы приносишь. Или что вспомнил из студенческой жизни?

Только тут Паша и вправду вспомнил, и ему стало стыдно. В дни разгульной студенческой молодости, когда они оба учились в университете на журфаке, поссорившись с друзьями и разойдясь со своей девушкой, Паша ничего лучше не придумал, как ухаживать за Сивкиной. Как женщина она ему никогда не нравилась, если честно, но он зачем-то стал к ней неприлично приставать, назло кому-то, скорее всего самому себе. К счастью, у Сивкиной хватило ума отвергнуть его поползновения, но, видно, память об этом у нее осталась. И неплохая, как ни странно.

– Ну что ты краснеешь, как студент. Пришел с цветами, так рассказывай зачем.

– Ира, это я тебя поблагодарить хотел, так сказать, за крещение на телевидении.

– Ну что ты! Давай цветы. Красивые. Ты же помнишь, мы все это телевидение проходили на четвертом курсе. Ты даже в учебной студии что-то снимал. Что, не помнишь?

– Помню. Только за то, как нас учили, руки надо отбить у наших любимых преподавателей.

– Это правда. Хуже не придумаешь. Лучше бы совсем не учили, переучиваться бы не пришлось.

В комнату вошел, вернее, влетел человек с большими глазами. Парамон помнил его еще по передаче «Заряд», которую тот вел вместе с Веткиным.

– Вот, познакомьтесь, это Парамон Чернота, журналист, мой однокашник.

– А вас я помню по «Заряду». Вы Александр Кускусев.