Александр Бялко - Изнанка

Максимов, докопавшись до бензонасоса, понял, в чем же дело. В машине не было бензина. Коллеги Волкова продали «шестерку» за десять тонн баксов и сэкономили на бензине! Конечно, «шестерка» не стоила и десятой части цены, но платили не за машину, а за ее биографию. Коллеги гарантировали, что настоящего владельца никогда не найдут. Но бензин-то залить могли! Матерясь и проклиная все спецслужбы мира, Максимов захлопнул капот, вынул из багажника маленькую канистру и пошагал за город на заправку.

Нынешней директор ниточной фабрики был обычным красным директором. В советское время он побывал и начальником цеха, и замом директора. Воровал он не больше, чем все, пользовался привилегиями, как все директора. Ходил на заседания парткома и на собрания трудящихся, как положено. Единственное, что в нем было необычного, – это фамилия. Геморроев. На дружеских застольях он рассказывал историю, что его предок носил фамилию Почечуй, что на старорусском языке и означало ту самую болезнь. Будучи образованным, Почечуй перевел ее на латынь, как тогда было модно, и наградил такой фамилией свой многочисленный род.

Все изменилось в перестройку. Даже если бы Геморроев не делал ничего, многочисленные кооператоры сами приходили толпами за нитками. Он быстро смекнул, что продавать от завода нитки по госцене глупо, и основал кооператив «Ниточка», который продавал всю продукцию по рыночным ценам.

Когда сейчас на собраниях рабочих Геморроев бьет себя в грудь и говорит, что не сдал, как тогда было принято, членский билет коммуниста, он говорит чистую правду. Не сдал он партийный билет по той причине, что ему было не до него. В то время, когда все возвращали свои членские билеты, Геморроев грузовиками возил нитки в Москву, а оттуда возвращался с сумками, набитыми пачками потрепанных советских рублей.

Приватизация тоже прошла как по маслу, к этому времени Геморроев уже знал, что такое оффшоры, банки и акции на подставные лица. Фабричный народ так и считает Геморроева директором, хотя он давно владелец, хозяин фабрики и сам назначает себя директором время от времени.

В свое время, когда он был молодым начальником цеха, ему приглянулась бойкая чесальщица Валя Кобыленко. У молодого специалиста, попавшего в не престижную тогда легкую промышленность, в подчинении находилось двадцать женщин. Конечно, не все молодые и красивые, только что после ПТУ, но в штанах у мастера постоянно чесалось. Молодая чесальщица была просто клад. Мало того, что она хорошо выполняла все, что от нее требовалось, она не устраивала скандалов, не требовала развода с женой, не лезла в дела начальства. Поэтому бойкая чесальщица скоро стала бригадиром, мастером, а потом нашла себя на месте профсоюзного председателя, где ничего не надо делать, а зарплата и льготы по директорской норме.

Теперь Геморроеву приходилось отдавать долг. Время от времени они встречались с Валентиной Ивановной и занимались любовью. Для Геморроева это была тяжелая работа. Сейчас он смотрел на женщин не старше дочери Кобыленко. Правда, сегодня была особая ночь. Наверное, не врут астрологи, которые вывели на этот день Геморроеву пятерки за любовь и секс. Он засобирался домой только в третьем часу ночи. Ездить по Покровску приходилось на «девятке»: оба джипа оставались в московских гаражах. Круто развернувшись, Геморроев поехал в сторону шоссе. На повороте на Лунную улицу он заметил человека, шагающего по обочине с канистрой. Проскочив мимо, Геморроев узнал идущего. Он тормознул и сдал назад.

– Максимов, что случилось?

– Бензин кончился. Указатель врет, а я вовремя не заправился, – ответил испугавшийся Максимов.

– Слушай, тут еще идти и идти, а у меня есть канистра с хорошим бензином.

Максимов пытался возразить, но Геморроев вылез из машины и уже открыл багажник.

– Держи, – Геморроев поставил на землю канистру. – Давай твою, заправлю по дороге.

– Да я... – невпопад забормотал Максимов.

– Угольками на том свете рассчитаемся, – весело ответил Геморроев. – Ну, бывай!

Почти в четыре часа ночи, когда небо уже болело зарей, Шварц начал сворачивать свои наблюдения. Майская ночь коротка, и свет начал мешать. Данные по затмению придется еще изучать всему институту целый год, а за ночь ничего интересного не произошло. Промчался в сторону Москвы Геморроев – вот и все, пожалуй. Тут Шварц в предрассветной дымке увидел крадущуюся «Волгу». Волков возвращался в город.

А вот у кого не было накануне трудного дня, кто спал сном праведника – так это местный коммерсант Львов. День у него выдался непростой, зато прибыльный. Со времен перестройки не было еще такого прихода, как вчера. Из далекого города Долдома неделю назад ему позвонил приятель. Там на обувной фабрике произошло ЧП. Фабрика – совместное предприятие, где руководили итальянцы, – славилась на все Подмосковье итальянской обувью, которую делали по лицензии. Естественное явление для России, но не понятное для итальянцев – все гуляли с 1 по 9 мая. Заграничный менеджмент между праздниками заставил выйти рабочих на смену. Результатом стал вагон бракованной обуви. Брак был небольшой, непрофессионалу даже не заметный: немного кривой получилась подметка. Львов примчался в Долдом на следующий день. В переговорах с итальянцами он предлагал забрать всю партию за полцены. Итальянцы думали день, а затем решили уничтожить брак, чтобы не позорить честь марки. Трагический результат этой сделки был таков: дядя Вася, который повез ботинки на свалку, получил свои двести баксов, и у ворот помойки ботинки перегрузили в покровские машины.

Львов не был жлобом. Он честно считал, что получать больше тысячи процентов прибыли безнравственно. Поэтому в покровском Доме ученых устроили распродажу, как в советские времена. Всем вспомнилось то доброе время, когда купить было нечего, и с удовольствием потолкались, как раньше, в очереди и раскупили дешевую красивую итальянскую обувь. Разглядывать подметки было негде и некогда. За несколько дней не осталось ни одной коробки. И в эту теплую весеннюю ночь коммерсанту Львову снилось, что все совместные предприятия страны работают на него в праздники.

Алкоголики, скрытые они или явные, просыпаются рано. Это еще одно мучение, которое выпадает им в жизни. У Глеба Бездриско было обычное пробуждение. Болела голова, стучало в висках, во рту сушь и какой-то мерзкий запах, но беспокоило его не это. В голове стучало только одно: Стоянов, Стоянов, Стоянов. Во время выборов в областную думу Глеб даже не обращал внимания на конкурента Стоянова, как на пыль на стекле. Немножко хуже видно – и все дела. Потерянов обещал купить место в думе, и все получилось как надо. Как ни старался Стоянов в своей предвыборной кампании, ничего у него не вышло. Но сегодняшней ночью он стал врагом на всю жизнь.