Дорис Лессинг - Золотая тетрадь

— Что смешного?

Элла сказала первое, что пришло в голову, и он добродушно ей ответил:

— О'кей, вы тоже считаете меня деревенщиной. Ничего страшного, все о'кей, я не обижаюсь. А у меня есть предложение. Мне надо сделать около двадцати телефонных звонков, и я предпочел бы этим заняться у себя в отеле. Пойдемте ко мне, я дам вам чего-нибудь выпить, а когда я покончу с телефонными звонками, вы сможете наконец рассказать мне о себе.

Элла согласилась; и подумала — интересно, принимает ли он ее согласие за проявление готовности лечь с ним в постель? Если и так, то он ничем этого не показывал. Ей пришло в голову, что, общаясь с мужчинами своего круга, она всегда могла «прочесть» их мысли и чувства по их взглядам, жестам или по общей атмосфере беседы; так что слова в таких случаях не говорили ей ничего нового, она и так уже все знала. Но с этим мужчиной — она вообще не знала ничего. Он был женат; но Элла не понимала того, что она сразу поняла, например, про того же Роббера Брюна, а именно — каково его отношение к супружеским изменам. Поскольку она ничего о нем не знала, из этого следовало, что и он ничего не знает о ней: например, он не знает, что ее соски сейчас просто горят.

У него был двухкомнатный номер с ванной в дорогом отеле. Он находился в самой сердцевине здания: с кондиционером, без окон, клаустрофобный, обставленный аккуратно и безлико. Элле показалось, что ее заперли в клетке; но Кай, похоже, чувствовал себя здесь как дома. Он налил ей виски, потом пододвинул к себе телефон и сделал, как он и говорил, около двадцати звонков, причем весь этот процесс занял не более получаса. Элла слушала, и она про себя отметила, что на следующий день он запланировал по меньшей мере десять встреч, в том числе — посещение четырех очень известных лондонских больниц. Покончив со звонками, он начал энергично расхаживать взад и вперед по комнатушке, в которой они сидели.

— Здорово! — воскликнул он. — Здорово! Как я рад, как все прекрасно!

— Если бы меня здесь не было, что бы вы сейчас стали делать?

— Я бы работал.

На его тумбочке лежала огромная кипа медицинских журналов, и Элла спросила:

— Вы бы читали?

— Да. Если хочешь всегда быть на уровне, то надо очень много читать.

— А вы читаете что-нибудь кроме профессиональной литературы?

— Неа. — Он засмеялся и сказал: — По культурной части у нас — жена. Мне некогда.

— Расскажите мне о ней.

Кай тут же извлек фотографию. На фотографии была запечатлена хорошенькая блондинка с детским личиком в окружении пятерых малышей.

— Черт возьми! Ну разве она не хорошенькая? Она самая хорошенькая девушка во всем городе!

— Вы поэтому на ней и женились?

— Ну да, конечно…

До него дошел смысл ее интонации, и он вместе с Эллой посмейся над самим собой и сказал, качая головой и словно удивляясь себе:

— Конечно! Я сказал себе, я женюсь на самой хорошенькой и самой классной девчонке в нашем городе, и я сделал это. Я именно так и сделал.

— И вы счастливы?

— Она — отличная девушка, — заявил он немедленно, и с большим энтузиазмом. — Она очень хорошая, и у меня пять очень хороших сыновей. Я бы хотел, чтобы у нас была девочка, но и мальчишки у меня отличные. И мне просто хотелось бы, чтобы я мог проводить с ними больше времени, ну а когда я с ними, я чувствую себя прекрасно.

Элла думала: «Если я сейчас встану и скажу, что мне пора идти, он согласится, он не разозлится, он не утратит своего добродушия. Может, мы еще увидимся. Может, и нет. Никто из нас не станет сильно переживать ни в том, ни в другом случае. Но сейчас я принимаю решения, потому что он не знает, что со мной делать. Мне следует уйти — но почему? Только вчера я пришла к выводу, что это смехотворно — женщины, подобные мне, живут чувствами, которые совершенно не соответствуют всей нашей жизни. Мужчина сейчас, в этой ситуации, мужчина того типа, к которому принадлежала бы я, родись я мужчиной, сейчас бы просто переспал с кем ему хочется и никогда бы больше об этом и не думал и не вспоминал».

А Кай тем временем говорил:

— Ну вот, Элла, я о себе много рассказал, и вы чертовски хорошо умеете слушать, должен это признать, но вы понимаете, я о вас не знаю совсем ничего, абсолютно ничего не знаю.

«Вот сейчас, — подумала Элла. — Сейчас».

Но она оттягивала этот момент:

— А вам известно, что время уже за полночь?

— Да? Неужели? Очень плохо. Я никогда не ложусь раньше трех или четырех, а к семи я уже на ногах, и так каждый Божий день.

«Сейчас, — подумала Элла. — Это смехотворно, — подумала она, — оказывается, это очень трудно». Для нее сказать то, что она сказала, означало пойти против всех ее глубочайших инстинктов, и ее удивило, что слова ее прозвучали неожиданно небрежно, и только дыхание на одно короткое мгновение пресеклось:

— А вы не хотели бы лечь со мной в постель?

Кай, ухмыляясь, смотрел на нее. Он не был удивлен. Скорее — заинтересован. Да, подумала Элла, ему интересно. Что ж, это хорошо; он этим ей и нравится. Неожиданно он закинул назад свою крепкую голову, сидящую на крепкой здоровой шее, и издал восторженный вопль:

— Черт побери, эх, побери меня черт! Здорово! Не хотел бы я? Да, сэр, [18] «Yes, sir» — так принято отвечать командирам в американской армии; соответствует русскому: «Так точно», «Есть», «Слушаюсь». да, Элла, и если б вы этого не предложили, я бы и не знал, что вам сказать.

— Я знаю, — ответила она, улыбаясь и с наигранной скромностью.

(Элла чувствовала наигранную скромность этой своей улыбки и только диву давалась.) Она сказала, с наигранной скромностью:

— Ну что же, сэр , я думаю, вы должны дать мне команду «вольно», или что-нибудь в этом роде.

Он ухмыльнулся. Он стоял на другом конце комнаты; и она увидела его как сущность, состоящую из одной лишь плоти, как сгусток теплой, изобильной, кипящей жизнью плоти. Ну что же, вот и замечательно, пусть так и будет. (В этот момент Элла отделилась от себя самой, и она стояла в стороне, она наблюдала и изумлялась всему происходящему.)

Улыбаясь, она встала и медленно стянула с себя платье. Кай, улыбаясь, снял пиджак и начал расстегивать рубашку.

В постели она испытала восхитительный шок, почувствовав горячую напряженную плоть. (Элла стояла в стороне и иронично думала: ну-ну!) Он почти сразу в нее вошел, и через несколько секунд все было кончено. Она уже была готова его утешить или проявить тактичность, но тут Кай откинулся на спину, забросил руки за голову и радостно воскликнул:

— Здорово! Здорово, черт побери!

(В этот момент Элла стала сама собой: обе Эллы объединились в одну и теперь думали как один человек.)

Она лежала рядом с ним, подавляя физическое разочарование, улыбаясь.

— Черт возьми! — сказал он, довольный. — Вот это мне нравится. С тобой никаких проблем.