Дорис Лессинг - Золотая тетрадь

На обратном пути жара была такой, что разговаривать совсем не хотелось. Когда мы проходили мимо небольшого копи, по гранитным глыбам которого солнце било наотмашь, волны головокружительного жара ударили по нам с такой силой, что мы невольно ускорили шаг. Кругом было пусто и тихо, только пели цикады да где-то вдали ворковал голубь. Миновав копи, мы снова замедлили шаг и принялись высматривать кузнечиков, и мы обнаружили, что почти все яркие, попарно сцепленные насекомые исчезли. Их осталось совсем немного: один на другом, похожие на ярко раскрашенные прищепки для белья с нарисованными круглыми черными глазами. Совсем немного. И бабочек почти не осталось. Мимо нас, над побитой солнцем травой, устало проплыли лишь одна или две, не больше.

От жары у нас болели головы. Нас подташнивало от запаха крови.

В отеле мы разошлись по своим комнатам, почти не сказав друг другу ни слова.

На правой половине черной тетради, под заголовком «Деньги», было написано следующее.

Несколько месяцев назад я получила письмо из Новой Зеландии из журнала «Поумгренейт ревю». Они просили прислать им рассказ. Написала ответное письмо, в котором сообщила им, что рассказов я не пишу. Тогда они попросили прислать «отрывки из Ваших личных дневников, если Вы их ведете». Ответила, сказав, что не верю в уместность обнародования дневников, которые человек ведет лично для себя. Развлекалась тем, что сочиняла воображаемый дневник в тоне, пригодном для публикации в литературном обозрении в колонии или в доминионах: в кругах, изолированных от центров культурной жизни, терпимо отнесутся к тону гораздо более пафосному, чем тот, который допустим при общении с издателями и их клиентами, скажем, в Лондоне или в Париже. (Хотя порой я в этом сомневаюсь.) Итак, дневник ведет молодой американец, живущий на содержании своего отца, работающего в страховом бизнесе. Три рассказа этого юноши были опубликованы, и он завершил работу над приблизительно третьей частью своего романа. Он, пожалуй, многовато пьет, но не так много, как он хочет, чтобы люди думали; употребляет марихуану, но только тогда, когда его навещают друзья из Штатов. Он преисполнен презрения по отношению к этому грубому явлению — к Соединенным Штатам Америки.

Апрель, 16-е. На ступеньках Лувра. Вспоминал Дору. У этой девушки были серьезные проблемы. Интересно, удалось ли ей с ними разобраться. Надо написать отцу. Тон его последнего письма меня сильно задел. Сможем ли мы когда-нибудь понять друг друга? Я художник — Моп Dieu! [22] Боже мой! ( фр .).

Апрель, 17-е. The Gare de Lyon [23] Лионский вокзал ( фр .). . Думал о Лизе. Боже мой, а ведь уже прошло два года! Что я сделал со своей жизнью? Париж ее украл у меня… надо перечитать Пруста.

Апрель, 18-е. Лондон. Парад королевского полка конной гвардии. Писатель — это совесть мира. Думал о Мари. Долг писателя — предать свою жену, свою страну, своего друга, если это идет во благо его искусству. А также и любовницу.

Апрель, 18-е. У Букингемского дворца. Джордж Элиот — это Гиссинг [24] Гиссинг Джордж (1857–1903) — английский писатель-реалист, в произведениях которого преобладала социальная тематика. богатых. Надо написать отцу. Осталось всего девяносто долларов. Заговорим ли мы когда-нибудь на одном языке?

Май, 9-е. Рим. Ватикан. Думал о Фанни. Боже мой, о, эти ее бедра, похожие на шеи белых лебедей! Ну и проблемы у нее были! Писатель — есть, должен быть Макиавелли кухни человеческой души. Надо перечесть Тома (Вульфа).

Май, 11-е. The Campagna [25] Кампанья — коммуна в итальянском округе Кампанья, который подчиняется г. Салерно. . Вспоминал Джерри — они его убили. Salauds! [26] Подлецы! ( фр .). Лучшие умирают молодыми. Мне осталось жить недолго. В тридцать я убью себя. Думал о Бетти. Черные тени деревьев лайма на ее лице. Она выглядела как череп. Поцеловал ее глазницы, чтобы губами почувствовать белую кость. Если до конца недели не получу известий от отца, я предложу этот дневник для публикации. Позор на его голову. Надо перечесть Толстого. Он не сказал ничего, что не было бы и так очевидным, но, может быть, сейчас, когда реальность иссушает мои дни, изгоняя из них поэзию, я и могу допустить его в свой Пантеон.

Июнь, 21-е. Les Halles [27] Ле Галес — один из кварталов Парижа. . Говорил с Мари. Очень занята, но предложила мне одну из своих ночей бесплатно. Моп Dieu, когда я думаю об этом, мои глаза наполняются слезами! Когда я буду убивать себя, я вспомню, что уличная женщина предложила мне ночь, не за деньги, а за любовь. Никогда в жизни я не удостаивался большего комплимента. Подлинная проститутка интеллекта — не журналист, а критик. Перечитываю «Фанни Хилл». Подумываю, не написать ли мне статью под названием «Секс — опиум для народа».

Июнь, 22-е. Café de Flore [28] Кафе в Париже, на углу бульвара Сен-Жермен и ул. Сен-Бенуа; излюбленное место сбора богемы. Получило свое название в честь богини Флоры, статуя которой находится на другой стороне бульвара напротив кафе. . Время — это Река, по которой листья наших мыслей уплывают в страну забвения. Мой отец говорит, что я должен вернуться домой. Неужели он так никогда и не сумеет меня понять? Пишу для Жюля порно под названием «Чресла». Пятьсот долларов, так что мой отец может спокойно повеситься. Искусство — это Зеркало наших поруганных идеалов.

Июль, 30-е. Лондон. Общественный туалет, Лечестер-сквер. Эх, пропащие города нашего кошмара мегаполисов! Думал об Элис. То вожделение, которое я чувствую в Париже, качественно отличается от вожделения, испытываемого мною в Лондоне. Аромат парижского секса приправлен je пе sais quoi [29] Не знаю чем ( фр .). . А в Лондоне это просто секс. Надо вернуться в Париж. Может, почитать Боссюэ? [30] Боссюэ Жак Бенинь (1627–1704) — французский писатель; епископ. Рассматривал историю как осуществление воли провидения, отстаивал идею божественного происхождения абсолютной власти монарха. Перечитываю собственную книгу «Чресла» в третий раз. Недурно. Вложил в нее не все самое лучшее, что есть во мне, но все, что идет сразу следом за самым лучшим. Порнография — подлинная журналистика пятидесятых. Жюль сказал, что заплатит мне за это только триста долларов. Salaud! Отправил телеграмму отцу, сказал, что дописал книгу, которую приняли к публикации. Он выслал мне тысячу долларов. «Чресла» — могучий плевок в глаза Мэдисон-авеню. Летар — это Стендаль бедняков. Надо почитать Стендаля.

Познакомилась с молодым американским писателем по имени Джеймс Шаффер. Показала ему этот дневник. Он пришел в восторг. Мы состряпали еще тысячу, или около того, слов, и он все это отправил в небольшой американский журнальчик, печатающий книжные обозрения. Представил это в качестве плода трудов своего друга, который слишком застенчив для того, чтобы самому предлагать эту вещь для публикации. Дневник напечатали. Джеймс пригласил меня на ленч, чтобы отпраздновать это событие. Рассказал мне следующее: критик Ганс П., человек крайне помпезный, написал статью о творчестве Джеймса, утверждая там, что оно продажно. Критик собирался приехать в Лондон. Джеймс, до того относившийся к нему пренебрежительно, поскольку он его не любит, отправил психопатическую телеграмму в аэропорт и охапку цветов в отель. Когда Ганс П. добрался из аэропорта до отеля, в фойе его уже поджидал Джеймс. С бутылкой шотландского виски и с еще одной охапкой цветов. Потом он предложил себя критику в качестве гида по Лондону. Ганс П. — польщен, но явно чувствует себя неловко. Джеймс продолжал себя вести таким образом две недели, все то время, пока Ганс П. оставался в Лондоне, буквально ловя на лету каждое слово критика.