Вениамин Чернов - Разрозненная Русь

В горницу влетел один из Петровых холопов - охранников и - в ухо своему господину: "Снаружи подошли князьи пешцы и обложили двор!"

Петр - громко:

- Много их?..

- Два десять и еще три...

Все смолкли. Только слышно хриплое дыхание обезумевших людей. У многих на бледных лицах - пот...

* * *

Андрей Боголюбский сидел, напротив его - стояли: сотский - начальник охраны, три полусотских. Князь говорил, строго поводя глазами:

- Из Петрова двора никого не выпускать! После полуночи начнем - ждать рассвета не будем... Сделаем как уговорились: никого в живых не оставлять!.. Вы, - к полусотским, - отправьте в ближние селения гонцов собирать воев. Обещайте хорошую добычу-плату - отбою не будет... Их вместе с дружиной поведу во Володимер. Там к нашему приходу Михна с Димитричем перехватят Бориса с его людьми...

Еще поговорили. Сотского князь попросил остаться на слово.

- Ты про двор Степаныча не забыл?.. Смотри... Всех пасынков и дворовых его - тоже...

- Я уж потом их, сейчас не хочу шум подымать, да и сторожей у меня не много - часть отпустил отдыхать...

- Забери из дворцовой охраны - оставь восемь-десять и хватит...

* * *

- Не берут, не пьют. - Петров холоп стоял растерянный.

Боярин Петр вопросительно взглянул на сидящих. Посыпались советы. Кто-то предложил приглашать их по одному - по два сюда... Его обругали дураком.

Петр озлился.

- Надо что б пили!.. Споить, взять их руками, перевязать - и в подвал... Иначе они нас!..

* * *

Прокопий заметил, как повеселел под вечер князь. В опочивальне, раздевшись, Андрей Боголюбский долго молился, шепча про себя обращения к Богу; затем стоял смотрел сквозь зарешеченные окна (решетки из кованого железа) на устье реки Нерли, где с этой стороны, на лугу, словно из сказки, белея телом и светясь золоченым куполом-головкой, красовался собор Покрова. Любовался и о чем-то думал... Повернулся к своему пажу - слуге.

- Вот, Прокопушка, еще на несколько лет отодвинулась от меня смертушка... Мне нагадал тут один ведун - Светлозар - за Нерлей у него капище, - что приму я мученическую смерть подобно Борису и Глебу... Вот я и построил такой дворец, чтобы не так легко было ко мне пробраться... Я чуть не поверил языческим гаданиям. Истинный христианин не должен верить суевериям и гаданиям, разным предсказателям... Иди спи.

Прокопий лег к себе на лежанку-лавку, рядом с дверями. Как будто из далека он услышал голос князя.

- За полночь постучат - разбуди меня...

Проснулся Андрей сам - как кто-то ткнул его. Где-то вроде бы шумели. Встал, в ночной сорочке, - в окнах белые ночные сумерки. Тяжело ступая, дошел до двери. Прислушался, но, кроме сопения, рядом спавшего слуги-мальчика, ничего не слышно. Хотел вернуться и лечь, как услышал - теперь уже явственно - приглушенный топот ног, и, кажется, голоса...

- Спишь?!.. Ох, паробче, любишь же спать! Мне приходится за тобой ходить, а не тебе за мной... Встань! Посмотри-ко, что там такое?..

Княжий отрок прошел переход-коридор, соединяющий верхние этажи каменного дворца с сенями (в виде башни) с винтовой лестницей. Где-то тут должны быть сторожа, но никого не было. Подумал, что они, наверное, ушли вниз, и действительно, на первом этаже слышны приглушенные шаркания ног, раза два звякнуло оружие. Он стал спускаться...

- А-а-а!.. - чьи-то грубые, сильные руки схватили горло; вонючая ладонь прикрыла рот, нос... В рот затолкали тряпичный кляп, связали, пнули (больно!) босыми ногами, оттащили под лестницу - бросили. Негромко позвали:

- Эй!.. Идите.

Андрей Юрьевич приляг, расслабился, как в двери постучали - в груди екнуло: "Кто такие?!.." - стук: осторожный, недобрый - повторился. Князь (пытаясь на цыпочках) подкрался к дверям. Почувствовал сквозь толстые дубовые доски - тянуло холодом-жутью... Оттуда послышался голос:

- "Княже, господине!.."

- "Кто ты?"

- "Я Прокопий".

- "Рабе, я слышу, что ты не Прокопий..."

Дверь начали ломать: рубили, били чем-то тяжелым...

В какое-то мгновение князь, оглушенный от грома ударов и неожиданности, оцепенел, онемел - не верилось, что это явь!.. Но в следующее мгновение он закричал, побежал в спальню, рванул в темноте ножны - меча не было!.. Андрей все понял, но не мог он вот так вот умереть - слишком ужасно и дико! - у себя в спальне... "О Господи! Зачем ты не взял мою жизнь в бою?.." Такое невозможно было представить... "Неет! Я не жертвенное животное! Я еще жив и ты, Господи! отведи от меня этот позор-зло... Я все сделаю... Да ты знаешь ведь, сколько мною сделано, построено, но этого мало - я еще не успел доделать свое дело... Ты же знаешь мои мысли - много раз я в молитвах об этом тебе говорил... Господи! Не для себя живу, не для себя прошу..." - двери затрещали.

Князь схватил с постели одеяло, побежал к двери, на ходу обмотал левую руку, прикрыл слева грудь...

Двери проломили. В проеме показались силуэты - не людей, а дьяволов: крики, брань, шум, лязг оружия - вот две тени бросились вперед... (На Андрея пахнуло винным перегаром.) Князь успел левой рукой отбить сабельный удар - острая боль рванула локоть, левое плечо... Правой он схватил одного из нападавших, дернул на себя, переломил длинное тело, подмял под себя. Еще двое, пролезшие вслед за первыми (только по двое могли протиснуться в дверь), тут же в темноте, закололи своего товарища - тот закричал смертельно раненый... Вот теперь их уже много - они окружили в прихожей Андрея и старались поразить его: в тесноте и во тьме кололи, рубили, били... Князь вдруг поверил, что его действительно убивают, и он от боли и мучительной тоски, сжавшей сердце, теряя сознание, закричал:

- "Нечестивцы!.. Зачем хотите сделать то же, что Горясер (убийца св. Глеба)? Какое я вам зло сделал? Если прольете кровь мою на землю, то Бог отомстит вам за мой хлеб!.."

Очередной удар и что-то жгуче острое пронзило под правое подреберье - сознанию гасло, погружаясь в холодную жуткую муть... Но все равно он чувствовал - хотя уже не мог думать, - что жив, не умер... Ощутил, как подняли рядом лежащего убитого, ушли... Пытался вынырнуть, выбраться на поверхность из этой удушающей жути; откуда-то пришло понимание, что, если не вырвется, не выкарабкается, то все: конец ему... Смог... Открыл глаза. Темь. Боль! - не шевельнуться, не вздохнуть... "Жив!.. Господи! Спас ты меня,- по щекам текло: то ли слезы, то ли кровь - затекало в ухо, бежало по шее... - Как просто умереть и ничего на Земле не изменится... Человеческая жизнь ничего не стоит!.. Но я же великий князь, Андрей Боголюбский, мне еще надо жить, многое сделать!" - откуда только силы взялись?! Перемогая адские сверлящие, колющие боли во всем теле, он перевернулся на бок, упираясь руками, встал на колени, поднялся на дрожащие и подгибающиеся ноги, опираясь правой рукой за стену, с громкими стонами (помимо воли), рыгая кровью, пошел по переходу... Спускаясь по винтовой лестнице, начал кричать - звать своих дворовых слуг, охранников...