Вениамин Чернов - Упреждающий удар

Отряд, вытянувшись по берегу, подошел к устью речки. Попытка с ходу перейти ее не удалась - три всадника, посланные вперед, тут же провалились, сползли с седел и, уцепившись за края образовавшейся полыньи, мокрые, перекатились на лед; обезумевшие кони, стоя на задних ногах в ледяной воде, били передними копытами, скользя и ломая лед, истошно-пронзительно кричали...

- Арканы!.. - скомандовал Иван Федоров растерявшимся воям.

Мурза гортанно повторил, десяток татар с арканами кинулись к огромной полынье и, ловко накидывая на шеи лошадям веревочные петли, повытаскивали полузадушенных животных на берег.

- Тебе на махан 22, - боярин показал мурзе на дрожащих коней. - Все равно околеют, - мрачно добавил он.

Мишка-мурза наклонил голову, оскалил зубки, исказил лицо в льстивой улыбке:

- Спасыба! Зур рахмат, боярин...

"Обрадовался... А еще крещеные! Никак к христианской еде не привыкнут - конину жрут, - с неприязнью к татарам, жалея сгубленных коней, подумал Андрей Воронцов и тут же - о другом: - Как перейти речку?.."

Посоветовался с сотенными Федоровым и Аникием - но они ничего путного не смогли предложить. "Сам думай!" - приказал себе, но и сам ничего не придумал, кроме как идти в обход. Он уже отдал распоряжение, когда к нему вплотную подъехал десятник личной охраны - из крестьян - и, как равный, заговорил:

- Ондрей Ондреич, а может, не пойдем в обход-от? Уж больно долог будет путь: все-таки речка не мала?..

Боярин натянул поводья, попридержал коня, гневно глянул на Ефима-десятника: "Как смеет со мной эдак говорить?!" - и, еле сдерживая гнев:

- А ты что, способ знаешь?

- Так ведь знаю... испытанный, пробованный: положить жерди, сверху - снег и воду - лед будет...

- Что ж ты, старый дурень, молчал?!

- Так ведь не спрашивали...

Андрей Воронцов велел сотенным и десятникам:

- Возьмите с обоза секиры 23, дайте самым сильным и гораздым рубить лес - пусть валят деревья, на жерди. Остальным таскать и ложить их на лед... А ты, Ефимка, показывай, как это делать!..

При свете костров закончили стлать жердяной мост. Вся трудность оказалась в том, что мало было посудин для воды - черпали и носили из прорубей чем попало - даже в шапках.

Наутро по затвердевшему ледяно-жердяному мосту благополучно перешли речку.

Повторяя изгибы Вятки, пробираясь сквозь заросли ивняка, шиповника и черемухи, дошли на второй день к вечеру до места, где напротив - на высоком левом берегу, - играя искорками (то были горящие факела) на городках и башнях, темнел Хлыновский кремль.

Внизу, около самой воды, мигали огни костров.

"Ждут!" - отметил Андрей Андреевич, а вслух приказал расположиться лагерем, выставить усиленные караулы.

Под утро поднялся порывистый сильный ветер, приволок серые пухлые тучки; потухли яркие зимние звезды. Мороз смягчал.

На землю, на темную воду повалил снег. Река перестала парить - пошла шуга... Белая мгла закрыла небо, луга, дальний лес и воду.

Андрей Воронцов сидел с сотенными в палатке. Молчали. Только ветер шелестел войлочным верхом палатки, бросался снегом, да часовой ходил туда-сюда.

Внутри палатки тепло. Спрятавши лица в меховые воротники, делали вид, что дремлют. Иногда кашлял - до рвоты - Аникий...

Вдруг - со стороны реки - топот бегущего... Взволнованный голос часового:

- Стой! Не пущу...

- Буди боярина - лодки!..

Андрей Воронцов вскочил, как будто этого и ждал. Схватил оружие - шагнул в снежную круговерть, бросил на ходу ватаманам:

- Подымай полк!

Побежал к реке. Остановился у края воды, подставил ветру, снегу бороду, прислушался: к шуму вьюги, шелесту шуги о ледяной берег прибавились отчетливые звуки бухающих по воде весел. По реке катились широкие пологие волны - желтая, как каша, шуга не давала разгуляться им. В 10-15 шагах ничего нельзя различить. Шум весел по воде приблизился, и неожиданно появился нос лодки с воем в железной шапке, с непривычно большим луком. Вой привстал и что-то выкрикнул - лодка повернулась против течения, показала всех сидящих в ней: двух гребцов, кормщика, троих с луками на дне лодки, седьмого на носу.

Показались и, так же развернувшись, встали рядом еще две большие четырехвесельные лодки с полутора десятками лучников в каждой.

"Неужто хотели напасти?.. - вспомнился рассказ, как 34 года тому назад сорок вятчан, переколов сторожей, пробрались в лагерь ярославского князя и похитили его с женой... - Меня они и красти-то не будут - прирежут, как борова!.. - холодные мурашки защекотали спину. - А как тогда государево дело?! Погибнет вместе со мной!" - подумал боярин, злясь и восхищаясь вятчанами...

- Кто такие? Кто голова? - спросил голос с двухвесельной лодки.

- Великокняжеское войско - не видишь! - рявкнул подошедший сотенный Аникий: высокий, черноволосый, с нездоровым блеском в горящих темно-карих глазах - сегодня он почувствовал себя плохо: боль в груди, кашель - тело горело, а сам мерз.

Андрей Воронцов оглянулся - стояли его вои: у всех озлобленные лица, некоторые больны. Он с усилием подавил нахлынувшую ярость.

- Эй, люди русские, я воевода - подъезжайте... Поговорим...

- Мы-то русские, а кто вы - не знамо, - ответил ехидный

голос.

- Русские мы...

- Русские - глаза узкие, - смеялись в лодках.

"Нет, не пристанут... Повернут и уйдут... Надо что-то придумать!.." - боярин повернулся к своим.

- Дружина! - мощный голос боярина одолел шум ветра. - Всем отойти от берега на полет стрелы!.. Ефимка, нА мое оружье - сбегай борзо за железной шкотулкой... Я поеду, - обратился к русским сотенным, - берегите Георгия. Как только переправлюсь, - пошлю за вами паром, лодки... Обоз не утопите! Ты, - пальцем на сотенного Федорова, - останешься за главу. А теперь отойдите! - еще раз приказал боярин Андрей Воронцов.

Вернулся десятник, подал боярину железную шкатулку. С лодки с удивлением и интересом ждали, что будет дальше.

- Эй вы, в лодках! Ну-ко, подойдите-ко ко мне, великокняжескому послу, надо к вашему воеводе переехать, - повелительно-грозно крикнул боярин, нахмурил кустистые седые брови. Он не раз был свидетелем, как трепетали и лебезили при имени великого князя не только русские, но и иноземцы. "А эти!.. Распустились, своевольничают вдали от великокняжеской руки!.. Жаль, не поставил покойный государь Василий Васильевич, - боярин перекрестился, - своего наместника - хотел ведь, то-то бы счас было: по-другому сплясывали б при имени московского великого князя вятские лапти..."

С одной четырехвесельной лодки что-то сказали, и двухвесельная развернулась, стала медленно приближаться к берегу.

- Мотри, какая непогодь - утонешь, - усмехнулся, щуря синий глаз, молодой вой с рыжей бородой; уступил боярину место на носовой части лодки.

Два весла, как два бревна - так обледенели - приподнялись и бухнули в воду, пытаясь снять лодку с ледяного берега. Корма страшно осела, и Андрею Воронцову показалось: все, канут они под серо-желтую кашу сальной шуги. "Тут, наверно, сажени три глубины!.. Далеко от матерого берега", - подумал боярин, бледнея скулами и крыльями носа.