Наталья Шумак - Маша для медведя

Неуютное обиталище философа, или писателя, однако не навевало никаких мрачных мыслей. Чувствовалось, что здесь много и со вкусом трудились. Маша даже удивилась, что предпочитала общаться с дедом на кухне.

Свесила с постели ноги. Обулась. Потянулась. Боль в спине оказалась не просто чувствительной, почти свирепой. Что ж. Все равно придется сцепить зубы и встать. В туалет хотя бы... Поднялась.

-О, мама.

Бледное приведение в белых трусиках. Пригладила волосы. Нет. Без расчески с гривой не справиться. Влезла в футболку. Длиной она оказалась почти до колен. Натянула трико, подвернув штанины. Смотрится ужасно. А что делать? Выглянула в коридор. Дед возился на кухне. Маша прошмыгнула в туалет, потом закрылась в ванной. Дед деликатно прокричал сквозь дверь про чистое приготовленное полотенце.

-Черное. Лежит на машинке.

Прелесть какая. Маше не доводилось пользоваться столь необычным - с золотым узором громадным полотнищем: мягким, легким, красивым. У знакомых даже близко ничего подобного не водилось. Никогда. Интересно, откуда у деда сия красотища? Точно из фильма стащили, из какой-нибудь мелодрамы про тяжелую жизнь голливудской звезды. После душа девочка завернулась в полотенце целиком. Расплела косу. Мордашка отечная, как у боксера-профессионала, продувшего тяжелый матч. Левый глаз заплыл, на скуле кровоподтек. Еще и зеленка эта. Полный кошмар. Маша неожиданно вновь погладила удивительное полотенце. Ладонью. Оно не замурлыкало, ни по-русски, ни по-английски. Жаль. Вылезать из уютных объятий махрового иностранца не хотелось. Увы, пора. Не сидеть же в ванной целый день.

-Вот и я.

Замерла у двери, глядя деду в лицо. Пальцы рук за спиной сцеплены. Переминается с ноги на ногу - чучело.

-Я ужасная?

-Почему?

Удивился непонятливый дед. Он стоял у плиты в цветастом переднике, помешивал ложкой лапшу на сковородке. Худой забавный старикан. Маша объяснила.

-В смысле, страшная. Очень.

-Видывали и похуже. Честное слово.

-Где?

Дед выключил газ. Снял сковородку, водрузил на деревянную круглую подставку в центре стола. Рядом с гренками.

-Ничего, что без церемоний? У меня тут все очень просто устроено.

-Ты не ответил.

-В разных, разных местах, золотко.

-Был на войне?

-На многих войнах и конфликтах. Не будем об этом.

Его ласковая улыбка противоречила тону слов. Стало ясно, что тема закрыта. Без возражений.

-Голос командный.

-Прости. Привычка. Присаживайся. Будем завтракать. Вернее, обедать.

Маша, подвернув под себя ногу, устроилась на табуретке.

-Я ведь ничего о тебе не знаю. Ну, по большому счету. Мы не говорили об этом. Отчего-то. Верно?

Дед достал и выставил на стол: тарелки, бокалы, вилки.

-Согласен. Внесем ясность. Что ты хочешь услышать?

-Почему ты живешь один. И здесь? Мама ведь училась с твоим сыном в одной школе, в центре.

-Золотко. Я вдовец. Уже три года. Квартиру нашу, большую, продал. Купил себе жилье попроще. Деньги, лишние, отдал Алексею. Он мне ничего про тебя тогда не сказал. Абсолютно. Стервец!

-А как ты узнал?

Дед скривился, не спеша, положил порцию лапши, налил с краю озерко непонятного рыжего соуса из маленькой банки. Пододвинул к девочке.

-Приступай.

Но Маша с мысли не сбилась.

-Ты не ответил.

Илья Ильич ухаживал за собой сам: накладывал еду горкой, посыпал перцем, затем скрыл все это сооружение под толстым слоем загадочной подливки. Маша лизнула капельку со своей тарелки. Остро. Чуть сладко.

-У...

-Соевый. С рисом он еще вкуснее.

-Не увиливай.

Маша перескочила на "ты", вчера, почти случайно, из-за Макса. И возвращаться к прежнему тону общения не собиралась ни за какие коврижки.

-Все вскрылось случайно. Подруга моей жены, Вера Петровна, проболталась. Мы что-то вроде поминок устроили, как обычно. Теперь уже здесь. В моей хибаре. Накрыли стол, сели. В ноябре. В день рождения моей жены. Вот. Вера Петровна перепила. И выдала страшный семейный секрет. Выяснилось, что знают все, кроме меня.

-Кто все?

-Родня. Наши люди. Летовы. Сына, правда, не было. Убил бы, наверно. Хорошо, что он не приехал. Вот так.

Маша поднесла ко рту, накрученную на вилку, лапшу. Ам! Боже, какая она, оказывается голодная! Дед внимательно смотрел, как она жует. Спросил.

-Можно есть?

-На шеф-повара ты не тянешь. Три с минусом. Но не отрава.

Илья Ильич улыбнулся. Зубы у него были белые, ровные. Просто загляденье. Один к одному. Маша вспомнила, как мама вздыхала по поводу собственных, желтоватых, леченых-перелеченых, некрасивых. Откровенно завидуя дочке. Обзывая ее - волчонком. Мол, клыки острые, ровные. Мечта ленивого стоматолога. Взглянул, да и прогнал пациента. Все в порядке. Вот откуда у нее такая красота во рту - наследственность.

-А рыжие у вас есть? В семье? В кого я уродилась такая? По маминой стороне никого даже близко. Скажешь?

Дед поскучнел. Но ответил.

-Анну Семеновну, мою жену, дразнили солнышком. Вы очень похожи. Очень. Только, ты выше ростом, тоньше, и, как мне кажется, мягче. Она была очень волевая. Командир в юбке. Понимаешь?

Маша кивнула с набитым ртом. В знак согласия.

-Алексей вышел у нас слегка золотистый. Не поймешь то ли рыжий, то ли нет. Вот сын его растет, в Москве, он другое дело. Той же масти, что и жена моя, родился мальчишка. Еще один подсолнух Летовский. На год младше тебя, кстати.

-Да?

-Так точно.

-Кто он мне был бы, если бы я тоже была Летова?

-Сводный брат. Звать Костей. В честь тестя Алексея, господина генерал-майора Константина Андреевича Смородинова назвали.

-Какой он? Не генерал, а...

-Красавец. Умница. Отличник. Немножко разгильдяй. Просто избаловали парня. А так ничего.

Маша положила ложку.

-Странно.

-Согласен. Жизнь непростая штука. Любит сюрпризы подбрасывать. Я был плохим мужем и скверным отцом. Все время в разъездах. Туда-сюда. Месяц дома, год вдали. Некого винить. Что мальчик вырос без меня. Стал чужим. Совсем чужим.

-Думала, так только капитаны дальнего плавания живут.

-Уверяю тебя, подобных глупых мужских занятий гораздо больше.

-Почему глупых?

-Я слишком поздно понял. Что упустил самое главное в жизни. Телефонные звонки и письма - такая ерунда. Все прошло мимо меня. Тебя вот тоже едва не потерял.

-Не потерял же.

Глупо возразила Маша. Дед горько усмехнулся. Налил себе чая. Отпил глоток.

-После похорон, случайно, нашел коробку из-под обуви. Доверху полную открыточек, фотографий, записок. У моей супруги был любовник. Женатый человек. Они встречались. Много-много лет. Представляешь?

Маша покраснела.

-Я ни в чем не виню и не упрекаю Анну. Ни в чем. Сначала психанул, потом посидел, подумал. Понял, что ей было холодно и грустно одной. Этот человек помогал. Поддерживал. Может быть, даже и в самом деле была любовь. Взаимная. Долгая. Мы не так давно случайно столкнулись на могиле. Оба, вот идиоты, с ее любимыми тюльпанами в лапах. Анна обожала эти дурацкие цветы. Всегда их терпеть не мог. А приходилось покупать. Так вот, кивнули мы друг другу. Я свой букетик красных рядом с его букетищем желтых пристроил. Анна с фотографии на нас смотрит. Мол, не подеретесь ли? Вдруг?