Мюррей Бейл - Ностальгия

Чтобы сфотографировать здание, Кэддок приспособил специальный широкоугольный объектив — и все равно вынужден был как можно дальше откинуться назад и наполовину утонул в джунглях; верная супруга поддерживала его под локти. Атлас остался с остальными, а Борелли вышел на поляну и, опираясь на трость, оглядел архитектурный ансамбль.

— Не все так плохо, как ты думаешь, Джеральд. На самом деле, я бы сказал, дизайн вполне себе радикальный. Не забывай, для этих людей прямые линии — сущее проклятие. Они привыкли к формам конусообразным и закругленным.

— Небось какой-нибудь американец расстарался, — пожал плечами Джеральд.

Хофманн поглядел на часы; Луиза промокнула лоб.

— Бред какой! — прошипела миссис Каткарт. — И стоило тащиться в такую даль…

— Право, пойдем уже, а то прям мурашки по коже, — воззвала Саша. — Где наш водитель?

Норт беседовал с водителем чуть в стороне и обернулся.

— Он говорит, что за лишние несколько шиллингов отвезет нас назад другим путем. Вы согласны?

Achchla, снова сидим, а вокруг — лес; до чего же славно дать отдых ногам, откинуться в кресле; а впереди еще немало живописных пейзажей, и в итоге итогов, с приходом сумерек, — отель с холлом, таким знакомым и родным, и стульями, и горчичного цвета ковром наверху, и горячим душем.

Борелли просунул голову между Хофманнами и откашлялся.

— А вы не чувствуете себя здесь, ну, вроде как слегка умалившимися?

Луиза глянула на него — и рассмеялась.

Хофманн даже головы не повернул.

— Да здесь ничем не лучше, чем в той вчерашней шарашке, как бишь ее там.

По другую сторону от прохода Гэрри объяснял Вайолет:

— Прошу прошения, но Африка просто-напросто не мой кусок радости.

— Это вы про вчерашний Музей ремесел? Мне там понравилось. — Борелли неотрывно глядел на Луизу. — А вам — нет?

— Разумеется, нет! — вновь рассмеялась она.

— Если им нужна иностранная валюта, — произнес Кен Хофманн (еще одна длинная фраза на его счету!), — неправильно они к делу подходят.

— Ну, признайте, что сегодняшний спланирован просто отлично. И впечатление он произвел. Мы уезжаем чуть-чуть другими, нежели приехали. Свое черное дело он сделал: в голове завелся червячок. И ничего тут уже не поделаешь.

Тут Хофманн резко развернулся заодно с другими полюбоваться на несущихся галопом жирафов, и Борелли внимательно пригляделся к соседке.

— Тогда что же вас интересует? — спросил он.

Луиза отвернулась и нахмурилась.

— Зачем вы все усложняете? Мы же всего-навсего в отпуске, — улыбнулась она.

Борелли кивнул и откинулся на сиденье.

Автобус мчался по мышасто-бурой равнине от полудня к закату. Линию горизонта прорывали лишь заросли мимозы и нагромождения валунов. Тут и там на полпути взгляд различат возделанные поля, главным образом сладкого картофеля, кое-где — маиса. Эти четко прочерченные прямоугольники — творение человеческих рук — выглядели здесь явно неуместными. Справа показалась деревня.

— Леон хотел бы сделать несколько фотографий, — внезапно сообщила миссис Кэддок. — Вы не возражаете?

Услужливый Гэрри Атлас хлопнул в ладоши, дважды, громко и резко, привлекая внимание водителя. Тот сбавил скорость.

— Ах! — воскликнула Шейла.

С обочины вспорхнули голуби-клинтухи; один врезался в лобовое стекло. Автобус покатил дальше, к деревне.

— Какие краси-и-вые! — прошептала Саша, выходя. — Вы только гляньте на нее!

Деревенские женщины расселись на корточках вокруг кухонных костров: глянцевые темные тела, бритые головы. Девушка, совсем юная, с огромным животом. Вайолет Хоппер и Луиза Хофманн обе сдвинули на лоб солнцезащитные очки и заинтересованно улыбались, не говоря ни слова. Миссис Каткарт — кому-кому, а этой нахальства не занимать! — подошла и будто ненароком встала рядом с одной из групп. Бледнокожая, с дамской сумочкой; словно бы отягощенная избыточным бременем — тут и лишняя светло-голубая кофта, и солнцезащитные очки, и золотые часы — и собственной плотью, что камуфляжем драпировала первооснову, костяк и череп. Впечатление усугубляли, или даже подчеркивали, забранные наверх волосы: явственно на калиологический [18] Калиология — наука о птичьих гнездах. лад. Прическа колыхалась из стороны в сторону, точно хрупкий цветок. Напротив, бритые головы селянок — скульптурные, плавно перетекающие в контуры тела — были ближе к первоистокам. И однако ж миссис Каткарт стояла себе где стояла, будто так и надо. Остальные почувствовали себя неловко. Каждый шаг по белесой земле отдавался чуть ли не грохотом.

Луиза наблюдала за Борелли: тот рассматривал девушку. У девушки были полные, волнующие губы; на руке красовался яркий амулет. Ощутив на себе взгляд Борелли, она прикрыла ладошкой рот.

— Я бы остался тут на годик-другой, — сообщил Гэрри Атлас Норту. И многозначительно подтолкнул его локтем. — Что скажешь?

Внезапно Норт шумно откашлялся. Каткарт заглянул в ближайшую круглую хижину: путешествия должны быть познавательны. А миссис Каткарт неодобрительно поморщилась. Не иначе вонью потянуло. Или это грязь так пахнет?

Косоглазые козы наблюдали за происходящим; собаки, покрытые язвами и струпьями, бродили туда-сюда среди черепков. Потрясая деньгами и тыкая пальцем, Хофманн попытался купить у женщины ожерелье, но она только смеялась и оглядывалась на подруг. «Отлично, отлично, вот так, просто замечательно», — приговаривал Кэддок, снимая крупным планом женщин, и детей с раздутыми, точно воздушный шар, животами, и коз, и кухонную утварь, и хижины. И поспешно перезаряжал аппарат в тени — трясущимися от нетерпения руками.

На земле валялись огромные раздавленные насекомые. Сухой ветер расшвырял хрупкие трупики среди хижин. Наклонившись, Норт порылся в пыли, под стать геоманту, и исследовал находку: Locusta migratoria, саранча перелетная. Переднеспинка широкая, срединный киль — желтый с черным (стадная фаза). Типично короткие усики. Интересно, а не происходит ли слово locust (саранча) от слова lobster (лангуст)? А что, очень даже может быть. Здесь саранча — истинное бедствие: была ли? ушла ли? Во многих странах используется в пищу. Компенсация, возмездие.

— Снимите с меня это, кто-нибудь! Быстрее! — завизжала Саша, затыкая уши.

— Кто это сделал? — возмутилась Вайолет.

Гэрри снял длинную саранчу с Сашиного плеча и раздавил каблуком. Деревенские старухи так и зашлись беззубым смехом, только побрякушки зазвенели. Собаки подняли лай, забегали кругами. Туристам показалось, что их одобрили или, по крайней мере, признали — и за такой короткий срок!

Ублаготворенные, Каткарты вернулись к автобусу. Дуг одобрительно ухмыльнулся. Народец — что надо. Кое-кто из женщин встал на ноги, тряся грудями; любопытные детишки облепили металлическую дверь. Водитель завел мотор.