Мюррей Бейл - Ностальгия

— Ну, наверное. — Она робко оглянулась на Сашу. — Только чтобы никто не пострадал.

— Опыт подсказывает, что без пострадавших не обходится, — вклинилась в разговор Вайолет. — Впрочем, это мое личное мнение.

Кэддоки были уже у двери, раскланивались и расшаркивались с директором института, американкой — рыжей девицей сорока с чем-то лет, разодетой в бахромчатую мини-юбочку, белую ковбойскую шляпу-стетсон, и при лассо. В низком декольте колыхалась веснушчатая желеобразная грудь; коленки отливали синевой.

— О, хэл-лоу, — просияла она. — Добро пожа-а-ловать в институт.

Мужчинам пришлось протискиваться мимо нее.

— Хэлло, — кивнул Дуг. Жена решительно потащила его дальше.

— А это еще зачем? — Гэрри указал на лассо.

— Проходите, не задерживайтесь, пожалуйста.

Группу оставили дожидаться в холле, украшенном композициями из сухих цветов, что встретили полное одобрение в глазах миссис Каткарт. Из соседнего зала доносилось уютное гудение домашнего пылесоса. На стене висела вышивка по канве на новоанглийский лад, оправленная в рамочку: «ДОМ, МИЛЫЙ ДОМ».

— Ага, тут у нас и мальчики, и девочки, я вижу. Незамужние-неженатики есть?

Шейла непроизвольно подняла руку.

— Ну и на черта ей занадобилось эту канитель разводить? — прошептала Вайолет.

Луиза подняла руку. Луиза, обычно такая послушная и кроткая.

— О, вот я как раз без мужа.

— Мне страшно жаль, — посочувствовала экскурсовод. — Мне так жаль это слышать.

— Да нет, он всего лишь ушел полюбоваться абстрактной живописью. Этот вид современного искусства его всегда занимал. Я-то не возражаю, — улыбнулась Луиза.

— А где старина Борелли? — не подумав, брякнул Гэрри. Все уже привыкли видеть их вдвоем, поглощенных беседой.

— Он не верит в институты. Говорит, ему это неинтересно. Я звала его с нами, но он подался куда-то еще.

Гул пылесоса сменила приглушенная запись органной музыки. Словно в церкви аудиторию «разогревали».

Все выжидательно глядели на рыжую американку. Та подбоченилась: ни дать ни взять хищная птица.

— Ладно, о'кей, не буду болтать попусту. Оно все равно что ворчать да пилить: кошмар, да и только. Так, чего доброго, и хорошего мужчину отпугнешь. — Фразы перемежались легкими, обрывистыми смешками. — Я составлю вам компанию, идет? Думаю, так для всех лучше будет. Правда, денек выдался роскошный?

Как всегда, Джеральд Уайтхед держался с краю и похрустывал покрасневшими костяшками пальцев — костяшками явно холостяцкими. И в Институт брака, и в Америку как таковую Джеральд потащился заодно с прочими; умыв руки, так сказать. Америка была не его идеей, а Институт брака символизировал худшие ее крайности. Сам он предпочел бы находиться где-нибудь еще. Например, в Вене; или, скажем, в мощеной Флоренции; в Европе, где часы показывают римское время. Европа приглашала к размышлению; он позволял себе неспешно дрейфовать по течению, особняком от всех.

Джеральд поднял было руку сдвинуть очки на нос, как вдруг — фью-ю-ють! — с шорохом взлетела и упала петля, задергалась, закрутилась на запястье, точно метательное кольцо; и не успел тот толком понять, что происходит, не успел и пальцем пошевелить, как его потащило точно в объятия рыжеволосой девицы-экскурсовода.

— Поймала! — воскликнула она.

Все захохотали, засвистели, присоединяясь к общему хору; даже Шейла, к вящему своему удивлению. Джеральд покраснел; девица развязала лассо.

— Ну вот, все уже хорошо…

Джеральд потер запястье.

— Я вас не обожгла, нет? — спросила она; вся — воплощенная заботливость.

Остальные утирали слезы: ха-ха-ха, хи-хи-хи.

— Пустяки, — пробормотал Джеральд.

— Так вот, значит, оно зачем? — переспросила Саша. — Никогда не подумала бы. Ну разве она не умница? — И, обернувшись к Норту, одарила его насмешливой улыбкой.

— Есть и другие способы, — напомнила подруге Вайолет, — кому и знать, как не тебе.

— Послушайте, где вы, ради всего святого, научились управляться с этой штукой? — полюбопытствовал Дуг.

— Это ж смертоносное оружие! — завопил Гэрри Атлас.

Не обращая на них внимания или делая вид, что не обращает, экскурсовод завладела рукой Джеральда.

— Итак, вы со мной. Все сюда.

И снова туристы заухмылялись, стали показывать пальцем. У Джеральда даже загривок и уши покраснели. Прямо игра какая-то.

Экспонаты были скомпонованы, как в любом другом институте: небольшие зальчики, привычные этажерки и стеклянные витрины (горизонтальные и вертикальные), подсветка, фотографии.

Для начала, ничего необычного в браке нет. Брачные обряды и последующая обывательская рутина наблюдаемы даже в колониях муравьев. Рыжая девица по большей части молчала; вот разве что влажно нашептывала что-то Джеральду. Мысль доводилась до сознания посредством фотографий и научных формулировок со стрелочками.

Так тема рассматривалась в перспективе.

В витринах на разумном расстоянии друг от друга выставлялась всякая всячина, задействованная в ритуале ухаживания, — сухие букетики, медальоны, образчики витиеватых комплиментов, театральные программки и тому подобное. Обещания, обещания! Как это все знакомо — и вместе с тем миссис Каткарт, и Шейла, и Луиза — да что там, даже Вайолет Хоппер! — выказывали самый живой интерес. Здесь рыжей девице пришлось вмешаться: Гэрри принялся рассказывать про «офигенно потрясный мальчишник» в Бендиго: все ужрались в драбадан, «и тут мы хвать жениха и…» — ну конечно, высмеять институт легче легкого…

— О'кей, о'кей, — он поднял руки, — хватит меня пилить.

Коридор, пролегавший между предметами мебели, неизбежным атрибутом европейского ухаживания — диваном в цветочных узорах, ореховыми тет-а-тетками в форме буквы «S», неприветливыми задними сиденьями подержанных автомобилей, — был так узок, что сам собою ненавязчиво вынудил посетителей идти парами. Большинство даже не осознали, как это произошло.

Из подвешенной на ремне почтовой сумки высыпался ворох писем — многие надушены, одно — на французском. Наглядная иллюстрация потребности облечь непростые чувства в слова! Несколько цидулок были развернуты и разглажены утюгом — для удобства прочтения. Целые пачки перевязаны розовыми ленточками. Изымите стопки деловой переписки — и подавляющее количество почты составят любовные письма.

— Уверена: выражение «тонны любви» зародилось именно здесь, — промолвила рыжая девица, многозначительно уставившись на Гэрри, на случай если тот опять вздумает дурачиться. — И думается мне, это просто чудесно, вы не согласны?

Гвен и Луиза склонились над письмами.

— Известно ли вам, — встрял Кэддок, — что Франция — единственная страна, в которой нет авиапочты?