Мюррей Бейл - Ностальгия

Все обратились друг к другу.

— Мы говорить-то толком не умеем. Вы заметили, как изъясняются американцы? Образно и уверенно! Наши фразы короче. Мысли обрываются на полуслове. За разговорами нам словно некомфортно. Не знаю почему. Мы пытаемся глупо сострить даже в ответ на вопрос «Сколько времени?», вы не заметили? Я вот поймала себя на этом не далее как вчера, объясняясь с водителем автобуса.

— «Мы» — это австралийцы?

Борелли кивнул.

— Мы мучаемся неловкостью. Мы далеко не так уверены в себе, как пытаемся казаться. Мы изъясняемся отрывочными фрагментами — либо непозволительно фамильярничаем. Те попытки сострить, о которых вы упомянули, по всей видимости, напрямую связаны с нашим географическим местоположением и пустынным безлюдием нашей земли.

Луиза рассмеялась. Уж этот-то умеет разговаривать; и однако ж так редко засиживается за столом!

— Возможно, — согласился Норт, глядя на Борелли. Саша устроилась рядом.

— Мы не так плохи, — подхватил Дуг. — Знавал я парней, которые и табуретку вусмерть уболтают. — Он обернулся к жене: — Ты ведь Клемма Маккагни за любимым делом видела?

— Сдается мне, остроты поддерживают нас «на плаву». Мы удалены от всего мира, мы практически в изоляции, — продолжал Борелли, — нам здорово нужна поддержка. Вот на помощь и приходят остроты: дескать, не все так плохо. Ощущение такое, будто в Австралии мы все — пациенты в одной палате. В больницах, знаете ли, вечно шутят.

Все дружно расхохотались.

Миссис Каткарт сочла своим долгом развеять ложное впечатление:

— Сэр Роберт Мензис был превосходным оратором.

— Премьер-министр Австралии, — пояснил Кэддок.

Норт обернулся к Борелли.

— Возможно, дело просто в привычке. Почему, например, мужчины и женщины в Париже разговаривают с сигаретой в зубах? А в Индии, когда хотят сказать «да», медленно качают головой из стороны в сторону?

— Ох уж эти французы! С иностранцами они ведут себя просто по-свински, правда?

Джеральд подался вперед.

— Я и насчет американцев на все сто не уверен. Но, как вы верно заметили, язык у них подвешен что надо.

— Так у них же телевидение испокон веков…

— Янки — ребята настоящие. Щедрая душа. Уж здесь вы не поспорите. Великие художники, великие ученые…

— Ну, то есть ушлый народ, что есть, то есть.

— А как насчет канадцев? Вам когда-нибудь встречался интересный канадец?

Сравнения, анекдоты… Джеральд поджал губы.

— Да, я от канадцев не в восторге.

— Ни одного не вспомню, — загадочно обронила Вайолет.

— Вот я всегда терпеть не могла немцев, — призналась Шейла. — Сама не знаю почему.

— Из-за Второй мировой, — подал голос Кэддок.

— Как насчет англичан?

Англичане… Действительно: а как насчет англичан?

— Да ладно, помми [104] Пом, помми — англичанин; часто — австралиец английского происхождения (австралийский сленг). — свои люди, чего уж там.

— Во всяком случае, на порядок лучше ирландцев.

— А вы не находите, что англичане малость нос задирают, воображают о себе невесть что?

— Да не больше, чем французы, — парировал Норт.

— Англичане живут на ровном плато, — пояснил Борелли. — На зеленых, возделанных землях. Уютно им там.

— У шотландцев напрочь отсутствует чувство юмора, — подхватил кто-то.

— Кстати, я слышал, что поляки — народ замкнутый и нелюдимый. В Польшу мы ведь не собираемся, нет?

Нет, Польша в списке не значилась.

— Не нравится мне их обувь, — рассмеялась Саша.

— Поляки носят обувь весьма экзотического вида. Русские поддевают носки в сандалии. Голландцы ходят в деревянных башмаках.

— Европейцы!

Мудреный гиперборейский зов одержал верх — не без помощи магнитного полюса. Тяга к холодным металлам, к вычурным оградам бульваров, к гололедице и к гортанным звукам.

Джеральд высказал мнение о том, что испанцы — удивительный народ, но могли быть и лучше.

— А уж итальянцы с греками…

— Против итальянцев ничего не имею.

— Дома они повсюду кишат, куда ни глянь. Даже собственная газета у них есть. Это не в ваш огород камешек! — Дуг внезапно обернулся к Борелли.

— Он не итальянец, — вступилась Луиза.

— На войне они все в штаны наложили, слабаки несчастные, — отозвался Гэрри.

Миссис Каткарт упомянула голландцев.

— Очень чистоплотный народ.

— В точности как швейцарцы, — согласился Кэддок.

— Тогда как насчет шведов?

— Холодные люди!

Социализм и суицид. Синие глаза. Автомобили «вольво».

— Фотоаппараты «Хассельблад», — добавил Кэддок, хотя к нему почитай что никто и не прислушивался.

А как насчет знаменитого трамвая Эйнштейна в городе Берне? Видели ли вы северных оленей на просторах Финляндии?

— Индийцы, — вспоминала Шейла, — какие-то скользкие, словно маслянистые. Должно быть, потому, что живут в тропиках. Мне с ними сложно общаться. И еще у них у всех — усы.

— А мне вот вспомнились африканские негритосы.

— А как насчет япошек? Они-то чем живут? Черт меня подери, если я понимаю, — заметил Дуг.

— Они совсем как китайцы, правда?

— Видели бы вы их в Сингапуре! — Норт отошел к окну.

Кен Хофманн собрался уходить на очередную выставку. Похлопал Луизу по плечу; та кивнула, даже не оборачиваясь: иди, мол.

Кэддок сообщил данные по ВНП Японии и по структуре деревни в рамках корпораций. Упомянул мистера Хонду, продукцию «Никон» и «Кэнон».

— Полагаю, все без исключения жестоко разочаровались в арабах, — промолвила Гвен.

Каткарты слыхали, будто арабы — грязный народ.

— Да, верно; глаза б мои на них не глядели.

— В Египте было интересно… — вступилась Шейла.

Тут появился Гэрри: вернулся с автомобильной выставки, на которой давно мечтал побывать. Он бесцеремонно плюхнулся в кресло Хофманна.

— Наших друзей обокрали подчистую среди бела дня, прямо перед пирамидами!

Рассказывают, что в России надо иметь при себе свои собственные затычки для ванны. В Италии и во Франции горячий душ — большая редкость. Мудрые японцы не верят в названия улиц.

Дуг хлопнул себя по колену.

— Так я ж и говорю: чем больше смотришь вокруг, тем больше убеждаешься: не так уж мы и плохи.

— Я считаю, нам очень повезло, — добавила его супруга. — А люди слишком много болтают.

Вот именно! Все единодушно согласились; все поджали губы.

— У нас есть мы, — просто сказала Гвен.

Чистая правда! Смутно ощущаемая данность: своего рода прибежище; утешение, которое никуда не денется.

Все с удвоенным энтузиазмом закивали. И — тишина. Развивать эту тему вроде бы и некуда.

— Ну что ж, повидали мы несколько стран… — начал было Дуг. И, углядев Гэрри, завопил: — Привет, незнакомец!

Вальяжно развалившись в кресле, Гэрри помахал в ответ.