Александр Петрович - Записки программиста А.

— Вот ведь бл$%#&во! — все-таки не удержался и сказал программист А.

Программисту А. приснилось, что он находится на турнире древне-арабских поэтов. На постамент в центре большого круглого шатра вышел первый поэт и прочитал:

Я наткнулся на следы пепелищ в песчанной пустыне,

Которые издали казались татуировкой на теле.

И я вдруг понял, что это остатки жилища прекрасной Лейлы,

Чье племя вновь кочует по песчанным волнам.

Я сошел с верблюда и склонился на пепелищем, плача.

Друзья молча стояли вокруг меня, опустив головы.

Шатер взорвался аплодисментами и одобрительными возгласами. Сосед по скамейке возбужденно ткнул программиста А. локтем в бок и прокричал:

— Эк завернул, а?

На постамент вышел второй поэт, солидно откашлялся и прочитал:

Следы пепелищ, как черные жемчужины в ожерелье ночи,

Напомнили мне о прекрасной Лейле.

Ее племя снялось с насиженного места,

Чтобы разлучить меня с моей любимой.

Друзья сошли с верблюдов и сказали мне:

Зачем зря горевать, прошедшего не воротишь.

Вновь загремели аплодисменты. Довольный поэт, раскланиваясь, сошел с постамента.

— Нет, ну что ты скажешь, каково?! — продолжал тыкать программиста А. в бок сосед.

Третий поэт вышел на постамент. Толпа затихла в ожидании. Поэт многозначительно обвел сидящих перед ним глазами и прочитал:

Следы пепелищ в пустыне черным полукругом,

Как капкан, защелкнулись на моей памяти и не отпускают.

Сижу и плачу над ними, вспоминая Лейлу,

Жемчуг ее зубов и рубин ее губ.

Ее племя кочует теперь далеко на севере,

И друзья, сойдя с верблюдов, не знают, чем меня утешить.

Сосед программиста А. даже поперхнулся от восторга. Аплодисменты и крики заглушили его слова. Поэт с достоинством удалился и следующий занял его место на постаменте. Это был высокий старик с гордой осанкой и абсолютно седыми волосами до плеч.

— Это Аль Мутаннаби! — воскликнул сосед программиста А. — Этот всегда скажет чего-нибудь новенькое, уж как завернет, так завернет! Слушай!

Аплодисменты и крики постепенно затихли и поэт прочитал:

Кочуя, наткнулся на следы пепелищ на песке,

Словно буквы прощального послания, выведенные углем.

Еще недавно здесь стоял шатер Лейлы, моей любимой,

Куда она тайком проводила меня под покровом ночи.

Сижу и плачу, не в силах прочитать, и не в силах оторваться.

Будь воином, сказали мне друзья, верблюды застоялись.

Шатер зашатался от бури аплодисментов. Сосед, не в силах справиться с эмоциями, бесконтрольно тыкал программиста А. в бок. Программист А. проснулся. Он был на митинге, и его товарищ толкал его в бок, пытаясь незаметно разбудить. Митинг продолжался уже третий час, люди, как арабские поэты, сменяли друг друга и говорили одно и то же.

Программист А. сидел в местном баре со своим приятелем, только что вернувшимся из поездки в Лондон, и слушал его рассказ.

— А какой там общественный транспорт, ты себе не представляешь! — говорил приятель. — Двухэтажные автобусы, ходят круглосуточно, в любое время, днем и ночью, перерыв — десять-пятнадцать минут, из любой точки города в любую точку добираешься без всяких проблем. Замечательный общественный транспорт. Гораздо лучше чем здесь!

— Зато у нас пиво хорошее, — сказал программист А.

Они чокнулись бокалами с Sam Adams Summer Ale, и приятель продолжал:

— А какие там общественные парки, ты себе не представляешь!. Огромные, прямо в центре города, зеленые, все цветет, чистые, везде игровые площадки для детей, скамеечки, мусорные бачки красного цвета. Просто замечательные парки. Гораздо лучше чем здесь!

— Зато у нас пиво хорошее, — сказал программист А.

Они опять чокнулись бокалами и пригубили пива. На большом плоском экране телевизора в углу показывали баскетбол, Boston Celtics выигрывали у Indiana Pacer 59:56.

— А какие там магазины, это уму непостижимо! — с энтузиазмом продолжал приятель. — Многоэтажные, чего только нет, зайдешь утром — можно до вечера так в одном магазине и проходить, скучно не будет. Удивительные магазины, гораздо лучше, чем здесь.

— Зато у нас пиво хорошее, — сказал программист А, и они пригубили еще пива.

— А сколько там людей на улицах гуляет, толпы целые! — рассказывал приятель. — Поздно вечером, когда заканчиваются спектакли в театральном квартале, на улице просто не протолкнешься. Веселье, кутерьма, народ сидит на ступеньках и пьет пиво. Жизнь бьет ключем! Гораздо веселее там на улицах, чем здесь.

— Ну, зато у нас пиво хорошее, — сказал программист А.

— Кстати, насчет пива… — неуверенно сказал приятель и смущенно посмотрел на А. — Пиво, вообще-то, там тоже хорошее. Гораздо лучше чем здесь…

— Зато у нас пив… — начал говорить программист А, но осекся и с удивлением уставился на приятеля.

Приятель виновато развел руками. Игра по телевизору закончилась, Celtics проиграли 88:93. Было уже поздно, и бар опустел. Приятели расплатились с усталым барменом и вышли на огромную безлюдную парковку у местного молла. Пронизывающий ветер раскачивал фонари, бросавшие призрачный свет на несколько одиноких машин. Изменяющиеся тени бессмысленно скользили по размеченному асфальту парковки. Кроме них двоих, вокруг не было видно ни души. Они распрощались, и каждый пошел к своей машине.

А все-таки, мне здесь нравится, — думал програмист А., ведя машину домой по пустынным неосвещенным улицам провинциального города. — По крайней мере, у нас пиво хорошее.

Что-то было не так с этим выводом, но думать не хотелось.

Dark They were, And Golden Eyed…

(RayBradbury)

Они были смуглые и золотоглазые. Он работал в группе разработки над созданием кода. Она работала в QA, и этот код тестировала, набирая длинными смуглыми пальцами команды на клавиатуре в своей небольшой рабочей комнате на шестом этаже. Он был хорошим разработчиком, и его код был обычно тщательно продуман и добросовестно проверен, и ошибки были нечасты. Он находил удовольствие в написании красивого кода, в уникальном сочетании эстетики и функциональности, которое, может быть, из всех видов искусства только программирование способно воплотить. Он старался, чтобы его код даже выглядел красиво на распечатках, и для этого часто форматировал написанное, сдвигая строчки право или влево, создавая затейливый рисунок. Его код представлялся ему тончайшей паутиной, секрет плетения которой знал только он.

Они были вместе не первый год, и она знала его привычки и особенности его кода. Она не до конца понимала, что этот код делает и для чего он предназначен, но она всегда чувствовала, что надо проверить в первую очередь, и это чувство редко ее подводило. Обнаружив ошибку, она торопилась сообщить ему, прежде чем регистрировать ее в системе. В этом не было особого смысла, но они находили удовольствие в том, чтобы обсудить ошибку друг с другом до того, как о ней узнают все, и она будет отправлена по стандартному пути исправления. Ошибок было немного, и они были не очень серьезными и легко исправимыми.