Прийя Базил - Имбирь и мускат

Откуда Матхаджи узнала об этой формуле, Мина Маси так и не выведала. Опробовать теорию на практике ей тоже не довелось: через несколько месяцев после их разговора в деревне Харнали вспыхнула эпидемия оспы, и вся ее семья погибла. Мина Маси выжила только потому, что ненадолго уехала на похороны отца.

Однако благодаря этим сведениям Мина Маси теперь купалась в золоте. В формулу Матхаджи она внесла и свою небольшую лепту. Открывая женщинам тайну зачатия, Мина Маси поила их особым настоем трав, который должен был создать благоприятные для рождения мальчика условия в женском организме. Надо заметить, что в своих рассказах она пользовалась весьма бесстыдными описаниями. Если будущая мамаша конфузилась, Мина Маси делала вид, будто ничего не замечает. Ей даже нравилось смущение учениц, и она сдабривала дальнейшие инструкции еще более сальными подробностями. «Для зачатия мальчика крайне важна поза, — доверительно прошептала она полной и вялой Мадху. — Пусть муж войдет в тебя сзади». Строгой и чопорной Сурадж она торжественно заявила: «Ты непременно должна скрестить ноги за его спиной!» Неизвестно, осмеливались ли жены предлагать своим мужьям столь неприличные утехи, тем не менее ключевые рекомендации Мины Маси они явно выполняли, потому что мальчики рождались все чаще, а повитуха собирала золотой урожай. Известно, что мужчины любят бахвалиться своими достоинствами, и сикхи — особенно, поэтому все кольца были исключительно крупные. Опасаясь, как бы ювелир не выдал мужскому сообществу сведения о размерах украшений, будущие отцы нарочно заказывали их побольше. Мина Маси не раз предупреждала, чтобы они не жульничали: «Кольцо впору — приятней без спору». Для мужчин гордость куда важнее удовольствия, и на протяжении долгих лет это благоприятно сказывалось на финансовом положении Мины Маси.

Прибежав в комнату, где рожала Сарна, повитуха сразу же принялась отдавать распоряжения.

— Неси горячую воду и очищенное масло! — велела она Персини, которой всего несколько месяцев назад помогла родить дочь Рупию. Когда Персини вернулась, Мина Маси осматривала Сарну и задавала обычные вопросы. Она немного удивилась, что все происходит так быстро — за несколько часов матка полностью расширилась, а схватки стали резкими и частыми. Обычно первые роды протекают гораздо медленнее.

— Когда, говоришь, начались боли? — спросила она Персини.

— Два или три часа назад, кажется.

— Нет, нет! — возразила Сарна. — Болит дольше! — Она перевела дух и зажмурилась. — Уже почти… целый день! Я просто… — шумно выдохнула, — не знала!

— Ты ведь рожаешь впервые? — уточнила Мина Маси.

— Конечно! — закричала Сарна, и ее лицо внезапно исказила боль — будто на небе сгустились тучи. Она начала тужиться, будто одним усилием хотела прекратить все нежелательные вопросы. И в пылу этого яростного протеста родила двойню.

«Ох-хо, двойное бедствие!» — торжествующе подумала Персини. Ее собственную неудачу — рождение дочери, а не сына — затмило двойное несчастье Сариы. Две девочки. Опасение, что Сарна обскачет ее и родит мальчика, наконец-то развеялось. И что это за странный вопрос о первых родах? Такая опытная женщина, как Мина Маси, не стала бы попусту расспрашивать. Персини решила разведать что к чему. Она заметно повеселела при мысли о тайном прошлом соперницы. Вот почему она с такой радостью поздравляла Сарну и сообщала всем о прибавлении. Ее доброжелательные возгласы («Две девочки. Две. Девочки!») были чересчур громкими и назойливыми; за ними крылось злорадство.

Мина Маси тоже была недовольна. Две девочки — парой колец меньше. Она мысленно сказала себе, что надо поскорее просветить Сарну. Карам, напротив, был очень рад: он волновался, что не сможет позволить себе золотое украшение для повитухи. Им сейчас было не до этого. Поэтому сначала он испытал облегчение, которое позже, когда его стали поздравлять братья, сменилось гордостью и легким замешательством.

— Вот так! — усмехнулся Мандип и пихнул Карама в плечо. — Сдается, это первые двойняшки в нашей семье.

— Не зря Сарна его двойными порциями потчевала, — сухо добавил Гуру.

Мандип расхохотался:

— Может, если бы она накладывала еще больше, родились бы мальчики?

Карама эта мысль напутала. Два сына — два кольца.

Несколько недель после родов Персини в одиночку смотрела за домом и Сарной. Родители уехали в Индию, чтобы полечить артрит Баоджи в священных водах возле Золотого храма вАмритсаре. Вопреки всем ожиданиям Персини не жаловалась, напротив, ее переполняла неистощимая энергия. Она ухаживала за Сарной с беспримерной готовностью, помогая ей нянчить близняшек, словно то были ее собственные дети. Персини выполняла за нее всю работу и кормила новоиспеченную маму особой едой.

Перед родами Сарна, подумав, что никто не позаботится о таких вещах, заготовила огромное количество панджири, изумительно вкусной смеси из манной каши, масла, миндаля, фисташек, изюма, кокосовой стружки, аниса, имбиря и сахара, традиционно считающейся лучшим питанием для молодых мам. Персини вдоволь кормила ею Сарну. Кроме того, каждый день на завтрак она пекла мори ротис, лепешки с толстым слоем масла. Любое блюдо в Сарниной тарелке изрядно сдабривалось жиром: в дате виднелись тающие кусочки сливочного масла, а овощи плавали под оранжевой пленкой растительного.

— Ешь, ешь, — не унималась Персини. — Набирайся сил.

Разумеется, Сарна заметила ее внимание и почуяла недоброе. Она оказалась права. Персини откармливала барашка на убой. Бегая по делам или сплетничая с соседями, она держала ухо востро и выискивала любые сведения, способные подкрепить подозрения Мины Маси. И когда Биджи с Баоджи вернулись из Индии, ее буквально распирало от новостей. Оказалось, что Биджи выведала то же самое в другом мире, который Сарна мечтала оставить позади.

Вот уже несколько недель Карам был сам не свой. Куда только подевались его целеустремленность и сила духа? Друзья решили, все дело в отцовских обязанностях, а он и не возражал. Пусть думают так, ведь истинную причину уныния он не мог объяснить даже себе.

Почему-то все стороны жизни казались ему теперь печальными или досадными. Его расстраивала скучная работа в конторе, а дома сковывали по рукам и ногам бесконечные требования семьи. Часто у Карама возникало чувство, будто он теряет самого себя среди вороха обязанностей и ответственных дел. Все больше и больше ему хотелось поменять положение вещей, вырваться куда-нибудь или даже к кому-нибудь. Последние месяцы в редкие свободные часы Карам искал такую возможность. Он хотел найти нечто такое, что позволило бы ему уехать из Найроби, выучиться чему-то новому и иметь достойный заработок. Постепенно он осознавал, сколь мало у него в Африке шансов. Ни одна работа не удовлетворяла его требованиям, даже основным. Наконец, когда Карам почти расстался с мечтой об отъезде, один знакомый, Далвир Сингх, посоветовал ему отправиться на учебу в Лондон. Это смущало лишь одним необходимым условием: Англия была далеко. Да, он смог бы уехать из Найроби, как и мечтал, однако курс длился целый год, а это было слишком долго. И все же Карам решил воспользоваться случаем. В отчаянии он заверил себя, что год — это сущий пустяк по сравнению с человеческой жизнью, а в свободное от учебы время он будет работать и посылать деньги семье. Карам взял кредит, чтобы заплатить за курс и купить билет на самолет. И вот завтра он должен покинуть Найроби. Семья до сих пор ничего не знала о его отъезде — он надеялся, что кто-нибудь из маленького сикхского сообщества разболтает все домашним, но этого не произошло. Карам понимал, что об отъезде придется рассказать сегодня вечером, и с ужасом ждал подходящей минуты.