Прийя Базил - Имбирь и мускат

Сарна наотрез отказалась пускать семью Карама даже в район, не говоря уже о доме. Когда муж наводил справки о жилье в Лондоне, она предупредила его: «Я не стану жить рядом с этими людьми. Если Персини окажется где-нибудь поблизости, я уйду. Да-да, уеду подальше. Даже если придется покинуть этот мир». Что Карам мог ответить на такие угрозы? Упрямица!.. К счастью, Персини и Сукхи сразу по приезде направились в Саут-Холл к какому-то ее родственнику. Гуру с женой тоже поселились в Саут-Холле, куда их через некоторое время пригласил Сукхи — уже в новый дом. Мандип несколько месяцев пожил у Карама и Сарны, а потом переехал к остальным.

Все братья начали в Англии свое дело. Мандип сначала занимался частным извозом, а потом организовал собственное небольшое такси. Персини и Сукхи купили почтовую компанию. Карам приехал в Лондон на несколько лет раньше, но — подумать только! — младшие братья его обскакали. Они сами распоряжались своими жизнями, а он до сих пор служил чужому человеку. Больше всего отличился Гуру.

Он всегда был несговорчив и не любил учиться. Когда Гуру получил должность кассира в государственном банке Найроби, вся семья была приятно удивлена. Карам решил, что Гуру просто повезло. «Смотри ничего не испорть», — сказал он тогда братцу. Вскоре тот начал зарабатывать приличные деньги и стал настоящим финансовым гуру. С годами он сколотил целое состояние. Никто не знал, сколько у него денег, хотя их было достаточно, чтобы купить новый дом в Саут-Холле и дорогую машину. Достаточно, чтобы одолжить Персини и Сукхи на покупку жилья и почтовой компании. Достаточно, чтобы выкупить часть такси Мандипа и не суетиться с поиском работы. Карам был поражен его успехами. Младшего братца прозвали Богатеем, а Карам вслед за остальными родственниками решил занять у него денег.

Белый «форд» Карама медленно ехал по Тоттнем-Корт-роуд, а его владелец рассматривал прохожих и витрины магазинов. Люди шли неторопливо — теплый летний вечер шагал с ними под руку, точно любовник, удушая своей влажной страстью. В витрине «Лучших тканей» Карам заметил красочные блузки, платья и жакеты. Похожие одеяния были и на некоторых женщинах: кофточки из марли с развевающимися рукавами, длинные юбки в цветастых узорах, широкие брюки. Примерно то же самое он видел недавно на Карнаби-стрит. Карам бывал там несколько раз после того, как в гурудваре один знакомый рассказал, что его брат зарабатывает огромные деньги на индийской одежде. «Он просто не успевает ее привозить — сразу разбирают! — говорил Сурджит Бхамра. — Спрос слишком велик. Он торгует по всей стране, больше всего в Лондоне. В Уэст-Энде у него несколько магазинов. Кажется, на улице Карамби…» Нечто подобное Карам слышал не только от Бхамры — родственники его друзей тоже воспользовались бумом на марлю. Эти истории уже давно преследовали Карама. А вдруг и он разбогатеет на тряпках? Итак, Карам принялся объезжать магазины, для которых мог бы поставлять ткань. Он поехал на Карнаби-стрит и несколько часов бродил по сувенирным лавкам и индийским магазинам, притворяясь обычным покупателем и записывая расценки. Вскоре он уже воображал себя их владельцем.

Новое дело все чаще занимало его мысли. Ведя машину, он постоянно разглядывал проходящих мимо женщин и их одежду. Сарна, не имея ни малейшего понятия о том, что творится у Карама в голове, решила, будто в нем снова проснулась похоть. Хаи, вот человек! Никогда не меняется. Ну почему судьба обрекла ее вечно страдать от мужниных грехов? Вслух же она замечала приторно-сладким голосом: «Джи, не стоит так таращиться, а то глаза выскочат!» Карам даже не пытался объяснить свои наблюдения чисто профессиональным интересом. Тогда пришлось бы рассказать жене и о том, что он снова несчастен, а говорить с ней о переживаниях было бесполезно — она нисколько ему не сочувствовала. Однажды, когда он пожаловался на тяжелую работу, Сарна парировала: «Ты сам нас сюда привез…» Продолжение ясно прозвучало у Карама в голове: «…так что пеняй на себя». Возможно, в другой раз Сарна и поддержала бы мужа, но ее равнодушие больно ранило его, и Карам поклялся никогда не рассказывать жене о своих печалях. Однако сейчас он молчал по другой причине. Карам не хотел обсуждать новое предприятие, пока все не разузнает.

Мельчайшие подробности проекта мало-помалу складывались в его голове в единое целое, и это придавало Караму уверенности. Исследование лондонского рынка действительно показало, что торговля марлей процветает, а в Индии у него были нужные связи. Карам надеялся, что семья Сарны поможет с поставками — не бесплатно, разумеется, пусть и им достанется часть прибыли. Денег будет предостаточно. О первых тратах не стоит беспокоиться, ведь Гуру согласился одолжить нужную сумму. Оставалось только уговорить Сарну, а той — сестер. Загвоздка была в довольно странных отношениях между ними. С одной стороны, жена неустанно повторяла, что очень их любит, писала им письма и слала подарки. С другой — Сарна обвиняла их в зависти. Сестры якобы считали, будто она бросила родных ради лучшей доли. Порой Сарна корила мужа за то, что он увез ее из дома, но стоило ему предложить поездку в Индию, как она наотрез отказывалась: «Вздумал избавиться от меня и вволю поразвлечься?»

Он вздохнул. Разговор с женой — задача не из легких. Пожалуй, потруднее, чем открыть собственный магазин.

Письмо ничем не отличалось от всех остальных: такой же голубой конверт, аккуратный адрес отправителя на хинди и чуть менее аккуратный — получателя, на английском. Однако содержание письма потрясло Сарну до глубины души. Она не читала ничего подобного с тех пор, как увидела свою дату рождения в новом английском паспорте — 1925 год. На целых четыре года больше! Документами занимался Карам, Сарне пришлось только выстоять очередь за готовым паспортом. Она внимательно рассмотрела фотографию («Хаи! Из-за освещения кожа такая темная!»), а потом заметила дату: 1925.

— Что это?

— Дата рождения.

— Моя?!

Карам кивнул.

— Здесь ошибка. Мне вовсе не… — Сарна посчитала на пальцах, — не сорок лет!

Он пожал плечами:

— Какая разница? Никто не знает точной даты. Я и свою наугад поставил. Это же просто бумажка. — Карам придумал число, месяц и год рождения для себя и жены — в Индии таких сведений не записывали, да и Биджи, его мать, давно все позабыла.

Сарна пришла в ярость.

— Надо сказать им! — заявила она, когда подошла их очередь. — Это ошибка, нужно ее исправить! Я помню, когда родилась — в 1929-м.

— Я не волшебник и не могу исполнять все твои желания. — Карам не понимал, отчего она так разбушевалась.

— Они могут. — Сарна показала на работников иммиграционной службы.. — Это же их работа — следить, чтобы все было правильно. Я скажу им.