Тони Джордан - Плюс один

Всё можно посчитать.

Как-то утром по пути в школу, вскоре после несчастного случая, я обернулась у калитки и взглянула на ступеньки у парадного входа. Их было всего десять – обычные бетонные ступеньки, не то что двадцать две предательские деревянные на лестнице черного хода. Парадная лестница была испещрена трещинами и в центре посыпана серым песком, чтобы не поскользнуться в плохую погоду. Мне почему-то показалось неправильным ходить по ней вот так, не задумываясь. Так не должно быть, подумала я. Какая неблагодарность по отношению к ступенькам, которые целых восемь лет протирались под моими ногами. Я вернулась и поднялась наверх. Затем снова спустилась по лестнице, но на этот раз считая каждую ступеньку. Вот так-то лучше. 10.

День шел своим чередом, а я всё думала о тех 10 ступенях. Нет, эти мысли не были навязчивыми. Ничто не отвлекало меня от школьных занятий, прыжков через веревочку, болтовни. Это было, как легкое поддразнивание, как расшатавшийся передний зуб, который всё время хочется потрогать языком. По пути домой как-то сами собой стали считаться шаги от школьных ворот, вниз по тропинке, по пешеходной дорожке, через улицу, вниз по улице у подножия холма, через другую дорогу, вверх по холму и до нашего двора: 2827.

Немало шагов для такого короткого расстояния, но тогда я была меньше. Хотела бы я проделать то же самое сейчас, когда мой рост 172 сантиметра вместо 120. Может, однажды я так и сделаю. Но я лишь помню, как в конце того первого дня лежала в кровати, торжествуя. Я измерила границы своего мира, я их знала, и никто не мог их изменить.

Погода в Мельбурне – 36 градусов, солнечно; 38, солнечно; 36, солнечно; 12 и такой сильный ливень, что рискуешь получить сотрясение мозга, выскочив за газетой. Такой вот у нас выдался январь. В детстве я такую погоду не выносила. С восьми лет я зарисовывала графики, выискивая в газетах ежедневный температурный максимум и минимум и мечтая вычислить хоть какую-нибудь закономерность.

Со временем счет стал канвой моего существования. Как лучше незаметно остановиться, не вызывая подозрений, если тебя кто-нибудь прервет? Останавливаться можно, этим правил не нарушить – цифры терпеливы и подождут, главное – не забыть, на чем остановилась, и не перескочить через одну. И что бы ты ни делала, не сбиваться со счета, иначе придется начать всё с начала.

Непроизвольные подергивания пальцев, однако, контролировать сложно.

– Грейс, почему у тебя пальцы так шевелятся?

– Как так ?

Забавно, но, даже когда мне было восемь, я понимала, что в разговорах с другими людьми об этой теме лучше умолчать.

Цифры были секретом, принадлежавшим одной лишь мне. Некоторые дети не знали даже, какой длины их школа или дом, не говоря уж о количестве букв в своем имени. В моем 19: Грейс Лиза Ванденбург. У Джил 20: Джил Стелла Ванденбург, на одну больше, чем у меня, хоть она и на три года младше. У моей матери – 22: Марджори Анна Ванденбург. А у папы 19, как у меня: Джеймс Клэй Ванденбург [1].

Мне повсюду попадались десятки. Почему всё почти всегда кончается нулями? Перейти через дорогу – 30 шагов. От забора до магазина – 870. Может быть так, что я подсознательно округляю счет? Останавливаюсь у половичка перед магазином, а не у двери, чтобы получить нолик в конце?

Нули. Десятки. Пальцы на руках и ногах. Мы познаем числа, объединяя их в группы. Однажды на математике мы проходили округление – когда цифра меняется на ближайшее, кратное 10 число. Я спросила миссис Дойл, как называется округление до ближайшего числа, кратного 7. Она так и не поняла, что я имела в виду.

Вот часы, например, – совершенно неправильная система. Брать за основу счета число 60 – это же язычество какое-то. И как только люди это терпят?

К окончанию средней школы я знала всё о системе исчисления и ее индийско-араб ских корнях, а также о роли Фибоначчи, благодаря которому в 1202 году укрепилась десятеричная система. В киберпростран стве до сих пор не угомонятся по этому поводу: пуристы недовольны, что цифру 10 предпочли 12, которую они считают «чище» – ее легче делить на 2 и 4 и таково число месяцев в году и апостолов. Но по мне так всё дело в пальцах: так уж устроено наше тело. И с этим не поспоришь.

Когда я поняла, что нашим миром движут десятки, это было чудесное открытие, словно кто-то преподнес мне ключ. Прибираясь в комнате, я подбирала 10 вещей. Намечала 10 дел на час, 10 дел на день. 10 раз расчесывала волосы. 10 виноградин из грозди – маленький обед. 10 страниц из книги перед сном. 10 горошинок. 10 носков, которые нужно аккуратно сложить. 10 минут на душ. 10. Теперь я знала не только границы своего мира, но и размер и форму всего, что в нем. Всё стало ясным, четким и заняло свое место.

Куклы Барби отправились в чулан – моей любимой игрушкой стали счетные палочки. На первый взгляд – ничего особенного. Зеленая пластмассовая коробочка, внутри – палочки из полированного дерева разных размеров и цветов. Их изобрел Джордж Кюизенер, второй по счету в списке моих любимых изобретателей – он искал способ сделать арифметику понятнее для детей. Обожаю эти палочки, особенно цвета. У каждой есть номер, соответствующий длине, и каждая определенного цвета. Долгие годы, даже во взрослой жизни, цифры для меня имели цвет. Белый – 1. Красный – 2. Светло-зеленый – 3. Розовый (яркий, поросяче-розовый) – 4. Желтый – 5. Темно-зеленый – 6. Черный – 7. Коричневый – 8. Голубой – 9. Оранжевый (для меня слово «оранжевый» всегда означало цвет этой палочки, хотя на самом деле она немного другого оттенка – рыжевато-коричневого) – 10.

Часами я лежала в кровати, держа перед собой коробочку и слушая, как палочки брякают друг о друга. Теперь, когда я слышу этот звук, мне словно снова восемь. Кровать, поставленная по диагонали в углу комнаты: так маме легче было подтыкать одеяло с обеих сторон. Фланелевые простыни с 34 розовыми и голубыми полосками – я считала их каждую ночь вместо овец. В восточной стене – 4 слуховых окошка, пропускающих утреннее солнце; алюминиевые жалюзи с 31 планкой высоко подняты. В кровати – встроенная подсветка за прозрачным пластиковым экраном, над ней полка с маленьким радиоприемником и серебром без единого пятнышка в футляре из искусственной кожи – подарок на день рождения от дедушки. На западной стене – еще полки, на них – 2 фарфоровые фигурки, пастушка и русалка, и 3 плюшевых пекинеса с длинной карамельной шерстью, которую я расчесывала каждый вечер: мама, папа и детеныш. Кукла-невеста в атласном платье с 40 нашитыми жемчужинками. В углу на полу – 7 жестяных машинок размером с детский кулачок, брошенных после игры.