Глеб Соколов - Вихрь преисподней

Раздалось какое-то звяканье железа об железо – со стороны двери. Он расслышал следом звук проворачиваемого в замке ключа. Раз, два... Потом наступила тишина... Человек в измятом коричневом костюме по-прежнему сидел не шевелясь... Ветви деревьев в парке перед окном болтались из стороны в сторону. Дул ветер, но звук его сюда не проникал. Где-то не так далеко отсюда застыли, должно быть, лошадки разрисованных разноцветными красками каруселей. Веселые, радостные детские лошадки. Каруселька!.. Веселая и радостная каруселька его детства! Что-то невыразимо тоскливое должно было быть в этот момент в тех самых карусельках, которые были совсем неподалеку отсюда. Он не придет на них, не залезет на лошадку – она слишком маленькая, а он теперь слишком большой, чтобы кататься на такой маленькой детской лошадке.

Человек в измятом коричневом костюме умер от разрыва сердца, который случился от ужаса, который он испытал, когда увидал вдруг в паре метров от себя за окном невыразимо страшное, мучительное, невообразимое лицо. Он и без того переутомился сегодня из-за сильных впечатлений, которые были связаны с жуткими террористическими актами, потом он утерял ключи, и это добавило острых ножей, которые пронзили его сердце, потом он бегал туда сюда по маршруту, которым они гуляли, – искал ключи, потом зашел в кафе, посидел немного, увидал лицо, поседел вмиг и умер. Седой мертвец сидел за столиком. А где-то не так далеко отсюда закружились вдруг без пассажиров карусельки его детства, размалеванные разноцветными красками. Но он на них больше не залезет.

Человек в измятом коричневом костюме на самом деле не умер от разрыва сердца. Но мысль о том, что он мог поседеть и умереть от разрыва сердца, прошла в его голове... Он не мог преодолеть собственного оцепенения. Лицо потрясло его! Что это было?!.. Господи, где он?! Почему он здесь?! Что это за место? Кафе? Почему так пусто? Что это за лес за окном?

Он, кажется, терял на мгновение сознание. Почему?

Человек в измятом коричневом костюме потер виски руками. Тут он вспомнил про ключи, парк, кафе, звук ключа, проворачиваемого в замке. Он вскочил со стула и подлетел к двери, задергал за ручку. Тщетно!

Дверь была заперта. Та дверь, та самая дверь, через которую он вошел в кафе, теперь была заперта!

Должно быть, страшное лицо сейчас войдет в зальчик кафе откуда-то из внутренних помещений. Человек в измятом коричневом костюме схватил стул, на котором он только что сидел и, стоя спиной к запертой двери, приготовился защищаться. Он не мог, конечно же, понять, что происходит, но то, что он будет обороняться отчаянно и упорно – в этом он был сам за себя уверен.

Так, держа в руках стул, он простоял довольно долго. Из внутренних помещений кафе не доносилось ни шороха. В зальчике, который и без того был не очень светлый, стало еще темнее. Темнело на улице. Ветер утих, деревья парка, – он видел это в окно, – стояли без движения. Тут он почувствовал, что еще немного – и его всего от страшного напряжения сведет какая-нибудь ужасная судорога. Он по-прежнему крепко сжимал в руках стул, – импровизированное орудие защиты, – поза его была неестественна и неподвижна. Должно быть, он дико смотрелся сейчас один в пустом темном кафе, со стулом в руках, приготовившийся обороняться, – знал бы кто-нибудь на работе, где он сейчас и что делает!.. Должно быть, Глава представительства уже не мечет в его адрес громы и молнии, должно быть, все уже просто ужасно недоумевают – что случилось и куда, а главное, по какой причине, он пропал?!.. Свой пе йджер он оставил в офисе и связаться с ним было никак нельзя. Впрочем, все уже, наверное, – по крайней мере, большинство сотрудников, – уже разошлись по домам.

Тут он сообразил, что сегодня утром забыл на полочке в ванной свои наручные часы, теперь ему даже неоткуда узнать, который час.

Человек в измятом коричневом костюме поставил стул на пол. И тут же, испытав дикий ужас, схватил его вновь: а что, как страшное лицо где-то там, в недрах кафе, стоит и только и ждет того момента, когда он расслабится, чтобы напасть?.. Еще некоторое время, впрочем, уже не так долго, как до этого, он стоял со стулом, изготовившись для отчаянного боя с загадочным и непостижимым противником. Время же шло и шло. Становилось темнее. Причем все заметней и заметней... Это были сумерки... День был закончен. Он был в каком-то оцепенении.

– Если я сейчас останусь здесь, – проговорил вслух человек в измятом коричневом костюме, и голос его прозвучал глухо. – То совсем скоро буду здесь в полной темноте. Стоп! А может быть, ужасное лицо только и ждет наступления темноты? В темноте обороняться мне будет еще тяжелей и ужасней.

Он знал, что звуки собственного голоса придадут ему храбрости. Действительно, они словно вернули его к реальности: что ему стоять, как идиоту, со стулом наизготовку?! Надо выбираться из кафе. И, действительно, в полной темноте сделать это будет непросто. Надо спешить, пока еще хоть что-то видно.

Преодолевая ужас, он поставил стул на пол и шагнул в сторону вну тренних помещений кафе... Медленно прошел за прилавок, толкнул дверь – она открылась...

Человек в измятом коричневом костюме оказался в заставленной какими-то коробками комнатке. Впрочем, было видно, что спрятаться в этой комнатке никто не может, – слишком эта подсобка была небольшой по размерам. Из нее он попал в кухню, – там тоже, среди плит и столов, он никого не обнаружил. Из кухни он зашел в еще одну подсобку, где было очень темно. Стараясь не сойти от страха с ума, он наткнулся на дверь, лихорадочно зашарил по ней руками, неожиданно быстро нащупал засов, дернул – засов легко поддался, хотя был внушительного размера, тяжелый. Толкнув дверь, человек в измятом коричневом костюме оказался на свежем воздухе. У него еще хватило самообладания и мужества, чтобы аккуратно и тихо притворить за собой дверь, но уже в следующее мгновение он ощутил себя опрометью бегущим невесть куда по темным аллеям парка. Было уже почти совсем темно. Он еле-еле успел выбраться из кафе до наступления полной темноты.

Господи, как хорошо сейчас в чистом и светлом офисе, где есть телефоны и факсы, и компьютеры и связь через Интернет! И должно быть, еще не все сотрудники разошлись по домам, – сидят, корпят над своими бумагами те, кому незачем спешить домой или те, кто хочет выслужиться перед начальством!.. И не иссякли, должно быть, еще до конца дневные информационные потоки, и Глава представительства, наверняка, сейчас безумствует над запертым сейфом и названивает сотруднику в измятом коричневом костюме домой. И у того в маленькой съемной квартире в районе метро «Речной вокзал» то и дело включается автоответчик: «К сожалению, сейчас меня нет дома... Не могли бы вы...» – звучит его записанный на магнитную ленту голос, перебивая звук тоненькой струйки воды, текущей из неисправного крана в мойку на оставленные там после завтрака грязную тарелку со следами томатного соуса, вилку, нож.